— А все же, чего девочка от меня хотела?
— А ты не знаешь? — Федору ситуация казалась ужасно смешной. — Ну, тебе надо экскурсию в наш массажный салон организовать. Там девочки тебе все расскажут, и даже покажут. С примерами. Эй, ты что? С тобой все в порядке? Ваня, скажи что-нибудь… Ваня!!!
Но ничего уже не было в порядке. Ивану казалось, что его живот изнутри грызет огромная крыса. Впившись железными зубами в кишки, она рвет их на части, и они трескаются, распадаются, оставляя кровавые ошметки. Согнувшись, он раскачивался на стуле и сдавливал руками живот, пытаясь раздавить ужасную крысу, хоть на миг избавиться от боли. Но боль терзала все сильнее, поднималась все выше, и сил не оставалось даже на просьбы о помощи. Он мог только выть и давить руками на живот, надеясь на облегчение.
— Эй, кто-нибудь! Врача! Воды! — бесновался рядом Федор, в ужасе глядя на красную пену, пузырящуюся на губах товарища. Иван свалился на пол, все так же корчась от боли, и как сквозь туман слышал голоса:
— «Скорую» зовите, уроды!.. У него эпилепсия, что ли?… Сам ты эпилептик! Он траванулся чем-то в вашего поганом баре! Врача надо!.. Да едет врач… Свет включите, где у вас свет?… Нету света, надо его на воздух вынести. Айда, ребята, осторожненько берите, и понесли!
Ивана подхватили под руки и куда-то поволокли. Он из последних сил отбивался — при переноске боль усилилась до невозможности, и теперь крыса рвала не только живот, и грудь и горло. Но его все же выволокли из погреба и осторожно положили на асфальт у входа. Он сжался в комочек и зажмурил заболевшие от солнечного света глаза. Вокруг тут же собралась толпа, давая бесполезные советы. А он мечтал только об одном — чтобы жуткая боль утихла хоть на мгновение.
И вдруг чудо произошло. Крыса словно разжала острые челюсти, и боль резко отступила. Он осторожно разлепил опухшие веки и приподнял голову. И сразу же увидел ее — ту девчонку, которая садилась к нему на колени. Она стояла в первых рядах толпы и даже слегка наклонилась вперед, с жадным любопытством смотря на его окровавленные губы. Из последних сил он пытался показать на нее рукой и что-то произнести, но внутри что-то треснуло, и из горла хлынула кровь — сначала тоненькой струйкой, потом мощным потоком. Через пару минут все было кончено. Последнее, что он слышал — или ему показалось, что слышал — перед тем, как окончательно провалиться в черноту, был тихий, словно надтреснутый, девичий смех.
