― Что, Джим? ― Теперь меня одолевало настоящее беспокойство, медленно переходящее в панику. ― Если ты сейчас же не скажешь мне все, я начну биться в истерике. ― При этих словах лицо Джима слегка изменило цвет — он побледнел и крепко взялся за мои плечи в успокаивающем, а, может быть, и в сдерживающем жесте.
― Джесс, ты не больна, если ты это хотела знать, но, тем не менее, ситуация серьезная. Ты попала в точку своим вопросом, хотя… ты ведь всегда могла видеть самую суть вещей — не то, что я. Черт! И как я не заметил?!
― Продолжай! ― Мой голос обрел прежнюю твердость, а губы сжались. Упрямый подбородок поднялся на уровень «независимости». Я вновь стала собой и, возможно, это придало Джиму смелость, сказать самое главное. Он слегка улыбнулся, довольный произошедшими во мне переменами.
Тут мой взгляд по привычке упал на камеру — огонек не горел. Мои глаза расширились. Джим, увидев направление моего взгляда, словно угадав мои мысли, улыбнулся еще раз, но в глазах его была грусть.
― Я попросил Джона, чтобы нам никто не мешал. Огонек погас с минуту назад. Он знает о предмете нашего разговора, уж извини…
― Кто еще знает, кроме меня?!
― Только Джон. Я обязан был с ним поговорить. Я пытался… ― Губы его дрогнули, и он замолчал. Черт, похоже, мне придется вытягивать из него клещами каждое слово!
― Что пытался, Джим?
― Джесс, мне тяжело говорить тебе об этом. ― Тут он наклонился ко мне и горячим влажным шепотом начал говорить прямо мне в ухо. От этих нескольких быстро произнесенных слов мои глаза начали невольно расширяться до тех пор, пока мой вид не стал напоминать испуганную затравленную зверушку.
― Джим! ― Я не знала, что сказать. Это действительно был приговор. Приговор для меня, приговор для него…
Приговор. Как мало нужно для того, чтобы осознать тщетность всего, что было ранее. Раньше мне нравилось находиться в этом доме — он вносил нотку пикантности в мою скучную и однообразную одинокую жизнь. Теперь, после этих нескольких слов, дом мне опостылел настолько, что я возненавидела каждый сантиметр моей, совсем еще недавно, уютной комнаты под самой крышей. Раньше мне нравилось наслаждаться шумом дождя по крыше, когда я засыпала. Я всегда думала, что мне будет его не хватать в моей тесной унылой «коробке» из бетона на центральной улице, полной спешащих автомобилей. Там всегда была духота, а здесь я наслаждалась прохладой. Раньше… Я никогда не боялась холода, от которого все кутались в теплые шали. Я всегда ходила в одной и той же одежде — дом, казалось, не влиял на температуру моего тела. А теперь… Теперь все изменилось в один миг. Я больше не хочу этого дома! Я, как никогда, хочу оказаться на воле. Иначе мне конец.
