Музей искусства Нельсона-Эткинс Канзас | страница 3
Данная египетская скульптура принадлежит захоронению периода Древнего царства. На поверхности земли возводилось прямоугольное сооружение с одним узким входом в подземелье, где располагалась погребальная камера. Помещение гробницы не было рассчитано на посещение, туда могли проходить только жрецы для осуществления ритуалов. Камера обычно богато раскрашивалась, в нее помещали статуи умерших, а также различные ценности. Естественно, таких почестей удостаивались только самые знатные люди.
Перед зрителем — портрет чиновника по имени Мечечи. Несмотря на реалистичность черт, облик идеализирован, он изображен юным в характерной для жрецов белой юбке на специальном каркасе. Сокровища упомянутой гробницы, в том числе плиты с росписями, повествующими об укладе жизни Древнего Египта, хранятся во многих музеях мира, в частности в Лувре и музее Метрополитен.
Перед зрителем — харизматичный правитель Древнего Египта. Наклон головы, форма губ, посадка глаз — все указывает на властность, независимость и уверенность в себе. Сразу видно, что это выдающаяся и суровая нравом личность. Безусловно, данный портрет не может считаться полностью реалистичным, так как скульптор не запечатлел признаков возраста фараона, но мастерство неизвестного ваятеля неоспоримо. Он изобразил Сенурсета III так, как тот хотел видеть себя. Названному правителю принадлежат слова: «Я расширил свои границы далеко на юг, я умножил то, что перешло мне по наследству… Нападать — значит быть храбрым, отступает только трус». На голове властителя — традиционный убор фараона, на лбу — оберегающая от злых сил кобра.
Эта статуэтка древнеегипетской принцессы представляет самый загадочный и интересный этап развития искусства страны. Дело в том, что фараон Аменхотеп IV указом реформировал вековые традиции царства: перенес столицу (из Фив в Тель-эль-Амарну), заново отстроил себе резиденцию, переименовал богов, выдвинул новых, взял другое имя (Эхнатон), а также полностью поменял, казалось бы, незыблемые принципы художественного вкуса египтян. Скульптуры буквально в одночасье стали очень пластичными по трактовке поверхности, позам, портретным чертам. В них появились мягкость, человечность, особый лиризм, который виден в этом небольшом изваянии девочки из семьи правителя. Впечатляет и то, что в насквозь пронизанной условностями культуре вдруг позволяется, становится возможным изображение полностью обнаженного человека. Подъем нового искусства был недолгим, однако очень ярким и совершенно необъяснимым.
