Амулет колдуна | страница 48



Бегунок сперва возражал против возрастания груза, но потом флегматично плюнул и уже не обращал внимания на гнома. Но иногда излишне усердно принимался отгонять мух, слегка попадая жестким хвостом по румпелю гнома.

— Хороший вопрос, Павел, жаль ответ не будет таким. У нас, подземных старателей, принято передавать по наследству королевскую власть. Может поэтому королям дается строгий запрет на рождение детей — не больше одного. И не важно, кто это будет — дочь или сын, но если нет ребенка, то тут уж власть переходит к родне. Может поэтому я и оказался в ловушке. Мой двоюродный брат Стохм, да проклянет его имя Подземный Кузнец, замыслил одну «веселую» шутку, итог которой вы наблюдали. Он часто поднимался на поверхность и гулял по полям и лесам, особенно гордился тем, что в темноте и на ощупь сможет определить любой вид деревьев. Но мало понимал в каменоломном, кузнечном и ювелирном деле.

— Это да-а, в семье не без урода, — прокомментировала Татина.

Я согласно кивнул, правда, этого никто не заметил. Ну и ладно. К тому же еловая лапа прочертила по боку Бегунка, заставила пригнуться, хотя смолистая шишка все же скользнула по ушам.

— На краю Вечного леса, в канун праздника подземного старателя, он поставил ловушку и поместил в нее зайца, рядом набросал кучу всяких щепок и сучьев, словно там срубили дерево. Потом за общим праздничным ужином Стохм обмолвился о ловушке и предложил проверить мою смелость, то есть ночью пойти и посмотреть — попалась ли в нее какая дичь. Мне не хотелось тащиться куда-то, и я запротестовал, тогда он упрекнул родителей в воспитании труса. Мой отец такого не стерпел и вызвал Стохма на спор: либо я приношу ловушку из леса, и тогда Стохм будет изгнан с позором навсегда, либо я отказываюсь и сам ухожу из племени, «ибо гордому и трудолюбивому народу не нужен трус в короне». Мать пыталась что-то сказать отцу, но тот не пожелал слушать, тем более, что и другие гномы разгоряченные элем, закричали о проверке смелости. Так и пришлось тащиться в непроглядную тьму за ловушкой Стохма.

— Развели как лошка, — хмыкнул Павел.

— Что это за зверь такой и как его разводят? — поинтересовался из-за спины гном.

— Да это я так, присказка такая, — пробормотал Павел.

— Так вот. На пути я не обнаружил ничего пугающего, правда, поднял с лежки кабанье семейство, но убежал, прежде чем секач нашел причину беспокойства. Зато неприятный сюрприз ждал меня возле ловушки, там, над еле живым зайцем, Брысь рассматривал валяющиеся на земле щепки. Заметив меня, все его духи собрались воедино, и он двинулся в мою сторону. На попытки объяснить, что да как, Брысь не реагировал. Он схватил меня в охапку, в ушах засвистело, в глазах помутилось, и в себя я пришел в западне, из которой вы освободили. То есть ощутил себя на месте зайца. Хорошо еще, что Брысь не растерзал меня, как остальных — Крохм перевел дух, слегка утомленный рассказом.