История России. Часть 2. XX — начало XXI века | страница 88

В середине 1930-х годов административно-бюрократическая машина уже была отлажена до последнего винтика. Культ личности Сталина поднимался на небывалую высоту. Между собой многие соратники называли его «хозяин». Поэт О. Мандельштам так описал это время:

В условиях сложившегося режима террор был неизбежен (террор – политика устрашения, подавления политических противников насильственными мерами, преследованиями, убийствами и т.д.). Вначале под его жернова попадали разного рода «оппозиции» и их руководители, «вредители» из числа инженерно-технических работников и управленцев среднего и низшего звена, «буржуазные прихвостни» из интеллигенции, «шпионы»-военные, потом настал черед соратников Сталина – они все еще мешали ему стать полновластным хозяином правящей коммунистической партии и страны.

Большой террор начался с террористического выстрела в Смольном (г. Ленинград, ныне С.-Петербург) – в 1934 г. там был убит видный деятель ВКП(б) С.М. Киров. Террорист под напором следствия заявил, что он якобы действовал по указанию людей Зиновьева. Всего по этому делу оказалось расстрелянными около 300 человек, хотя никто из них, это уже выяснилось после смерти Сталина, к акту террора не имел ни малейшего отношения.

Сталин тонко использовал убийство Кирова для физической расправы над своими соратниками-конкурентами. Срочно вносятся изменения в уголовно-процессуальный кодекс:

– дела о террористических актах должны занимать не более 10 дней;

– суды проводятся без участия обвинения и защиты;

– кассационные жалобы (кассация – способ обжалования и пересмотра высшим судом не вступивших в законную силу судебных решений и приговоров) и ходатайства о помиловании не допускаются;

– приговор приводился в исполнение немедленно.

По стране покатился устрашающий молох (символ жестокой неумолимой силы, требующий множество человеческих жертв) насилия. Арестовываются деятели ленинского периода правления («ленинская гвардия»), недавние единомышленники Сталина – Зиновьев и Каменев. Газеты послушно бичуют «подлых и гнусных злодеев». Интеллигенция затаилась. Только единицы из ее многотысячного отряда открыто выступили с осуждением произвола – так боялись все Сталина.