Завидев прохожего, он перестал петь, но вытягивал дальше свою беспалую ногу и кричал так, словно с него кожу сдирали:
— Добрые люди! Подайте несчастному калеке! Дай вам бог доброго здоровья!
Разглядев его, Репиха развязала свой узелок и, вынув оттуда монету, подала ее нищему со словами:
— Найдешь пять грошей сдачи?
Она собиралась дать ему только грош, по нищий, почувствовав в своей руке деньги, не захотел уж с ними расставаться и давай ругаться:
— Для бога пожалела! Смотри, и он тебе пожалеет счастья. Убирайся ты к лешему, пока цела!
Репиха подумала: «Пусть уж берет во славу божию!» — и пошла дальше.
Придя на рынок, она испугалась. Легко попасть в Ословицы, по заблудиться в них еще легче. Шутка ли, такой город! В незнакомую деревню придешь — и то приходится спрашивать, где кто живет, что же говорить об Ословицах?
«Ох, заблужусь я тут, как в лесу», — подумала Репиха. Но ей ничего иного не оставалось, как спрашивать у прохожих. Про комиссара она скоро расспросила, но, подойдя к его дому, узнала, что тот уехал в губернию. Что же касается начальника, то ей сказали, что надо его искать в присутствии. А где же это присутствие?
Ох, и глупая же баба! Да здесь, в Ословицах, где же еще? И она пошла искать присутствие в Ословицах. Долго она его искала, смотрит: стоит зеленый дворец, громадный — просто страх берет, с орлом на воротах, а перед ним видимо-невидимо экипажей, бричек и тележек. Репиха подумала, что здесь ярмарка.
— А где же тут присутствие? — спросила она какого-то господина во фраке и низенько поклонилась ему.
— Ты ведь стоишь перед ним.
Она собралась с духом и вошла в здание. Смотрит: везде коридоры, а в них налево двери, направо двери и впереди двери, еще и еще, и на каждой какие-то буквы. Репиха перекрестилась и, робко отворив первую дверь, очутилась в громадной комнате, разделенной перегородками, как костел.
За перегородкой сидел какой-то господин во фраке с золотыми пуговицами и с пером за ухом, а перед ним толпилась целая куча господ. Господа все платили, платили, а тот, во фраке, только курил папиросы и писал квитанции, которые и отдавал господам. Как кто получит такую квитанцию, так сразу и уходит. Репиха подумала, что здесь, наверное, нужно платить, и пожалела о своих трех копейках, а затем с робостью подошла к загородке.
Но там никто на нее и не взглянул. Репиха стоит уже час; одни уходят, другие приходят, часы за перегородкой тикают, а она все стоит. Понемногу народу становилось все меньше, и наконец все разошлись. Чиновник сел за стол и начал писать. Тогда Репиха осмелилась и чуть слышно проговорила:
