— Оно и впрямь нехорошо, подпоить человека да и продать его в солдаты!
— Нехорошо, что и говорить,— подтвердили и остальные.
— Да благословит вас господь и пресвятая богородица! — воскликнула Репиха, бросившись на колени.
Войт совсем растерялся, не менее сконфужен был и Гомула. Оба поглядывали на писаря, который все время молчал, но, когда Репиха окончила свою речь, он обратился к гласным:
— Дурачье вы, дурачье!
Наступила мертвая тишина. Писарь продолжал:
— В законе сказано: если кто будет вмешиваться в добровольное соглашение, того будут судить морским судом. А вы, дураки, знаете, что это значит — морской суд? Куда вам, дуракам, знать. Морской суд — это... — Тут писарь вынул из кармана платок, высморкался и продолжал холодным, официальным топом: — Кто из вас, болванов, не знает, что такое морской суд, пусть попробует сунуть свой нос в это дело — сразу узнает, когда с него десять шкур сдерут. Ежели находится доброволец, соглашающийся за другого идти в солдаты, вам в это дело вмешиваться воспрещено. Условие подписано, свидетели есть — значит, шабаш! Об этом сказано и в юриспруденции. Кто не верит, смотри свод законов и ссылки на них. А что при этом выпили, так это обыкновенное дело. Вы все, дураки, пьете когда и где попало!
Если бы сама богиня правосудия с весами в одной руке и обнаженным мечом в другой внезапно вышла из-за печки и стала между гласными, она испугала бы их не больше, чем этот морской суд, свод законов и ссылки. В зале суда воцарилось гробовое молчание, и лишь через несколько минут чуть слышно заговорил Гомула, на которого при этом посмотрели все, как бы удивляясь его смелости.
— И правда, так: лошадь продашь — выпьешь! Вола продашь — выпьешь, свинью — тоже выпьешь. Такой уж обычай.
— Так ведь и мы тогда выпили тоже по обычаю,— ободрился войт.
Тогда гласные уже смелее обратились к Репе;
— Сам заварил кашу, сам и расхлебывай!
— Тебе не шесть годков, сам должен знать, что делаешь,— прибавил другой.
— Башку-то тебе не оторвут,— сказал третий.
— А возьмут тебя в солдаты, можешь на свое место батрака нанять. Он за тебя управится и с хозяйством, и с бабой.
Понемногу веселье охватило весь суд.
Но писарь снова открыл рот, и все смолкло.
— Вы и того не знаете, куда вам можно вмешиваться, а куда не лезть. Если, к примеру, Репа грозится убить жену и ребенка да еще избу сжечь, то тут вы обязаны вмешаться и не оставлять этого безнаказанно. Раз она пришла жаловаться на мужа, то не должна уходить без удовлетворения.
