— Благослови его Бог, — утирает слезнику у глаз старая госпожа Анна. — Мальчик обещал мне из Индии пригоршни бирюзы, а вернулся бы сам. Поди, вернется с усами, будет говорить грубым голосом и курить, как отец, глиняную трубку, пуская дым из ноздрей.
В тихом доме госпожи Анны окна в свинцовых переплетах, тюльпаны белые и пунцовые на подоконниках. Кош- ника умывается лапкой на пороге, устав играть клубком шерсти. Над камином — модель деревянного корабля.
Вечерами слушала Елизабет рассказы старухи о бурях и погибших капитанах. Сколько было таких вечеров, — не запомнить невесте Елизабет.
Кошка принесла котят. Мяукали и возились котята в корзинке под очагом. Пролетали за окном чайки и далекие паруса, надутые ветром, как чайки.
На рассветах вставала Елизабет, расчесывала прохладное золото волосы и напевала тихую песенку о своем суженом:
Ходит в дальних морях крепкий бриг. В снастях ветер поет о Голландии и стонут высокие реи, а штормовой парус–грот бьется, как ее сердце.
Было в инее зимнее окно, когда на деревянном гребне увидала Елизабет седую длинную нить.
— Я нашла в косах седую нить, а моего Андреаса все нет, — сказала она в тот день старой госпоже Анне.
— Терпи, девушка. Все мы терпим разлуку.
Так отвечала госпожа Ван — Остаде.
Зимы и весны, весны и зимы. Помер Якобий, добрый пастор, что шею повязывал шарфом.
Люди говорили о новых войнах, о богатствах чужих земель. Из Амстердама привозил почтарь куранты, а в них было напечатано о дальнем Царстве Московии, что за Белым морем, а в царстве — ледяные дворцы и люди все бородаты и огромные, словно медведи. Морского змия видели французские корабли в Тихом Океане. Огненная гроза разразилась над Венгрией: раскаленные камни падали с неба. Бог, как видно, приказал открыть форточки в облаках и ангелы громили землю горящими ядрами. Спаси, Боже, Голландию от небесной Твоей артиллерии.
А о бриге Ван — Деркиркена не было вести ни в амстердамских курантах, ни в базарной молве, ни в кирках.
На Рождество Христово погляделась Елизабет в свинцовое зеркальце, а в золоте ее волос протянулись пряди белого серебра. Заплакала невеста Елизабет. Пришла к госпоже Анне и говорит:
— Волосы мои побелели как снег, а жениха нет. Старую девушку он найдет, а не молодую невесту.
— Ты думаешь, вернется к нам бриг? — покачала головой госпожа Анна. — Они не вернутся. Погиб твой жених и мой сын.
— Нет, Бог того не захочет.
Так ответила Елизабет и вышла из дома вдовы Ван — Остаде.
