Эма слегка угрожающе обернулась к Фреду.
– Прости, но я скорее на стороне Блестера. Было не время и не место.
– Вы не знаете Габриэль. И потом, зачем я жую никоретте, если мы на террасе? Просто вы оба действуете мне на нервы.
Она порылась в бездонной сумке и извлекла две сигареты, одну из которых протянула Блестеру. Наклонилась к огню зажигалки в его руке, потом задрала подбородок и выдохнула дым к красному навесу над террасой.
– Габриэль этим вечером была не в форме, – продолжила она уже спокойнее. – Обратили внимание, как она все время теребила платье? Когда она представляла нам Ришара, она наверняка отдавала себе отчет в том, что ее жизнь резко разделена на две части. А вести двойную жизнь вредно. Возможно, у нас разные политические взгляды, но в том, что касается отношений между мужчиной и женщиной, мы одинаково смотрим на вещи, уверяю вас. Он обращается с ней как с драгоценной безделушкой. А как он погладил ее по плечу?! Как будто только что купил себе новую борзую…
– И что? – взвился Блестер. – Вполне нормально. Знаешь, у любящих пар приняты знаки нежности. Возможно, этот тип хорошо к ней относится. Может, он просто такой милый и они влюблены друг в друга. Да и вообще, кто бы он ни был, ты бы все равно не сочла его достойным Габриэль.
– Неправда. Ты ошибаешься. Жаль, Алиса не пришла, она бы точно со мной согласилась.
– В этом-то я уверен. Но сомневаюсь, что это правильный аргумент.
Прихлебывая шоколад, Фред наблюдал за тем, как они ругаются. Лампа-обогреватель над головой поджаривала ему макушку, но ноги под столом оставались ледяными. Он автоматически, без особого интереса, спросил себя, чем сейчас может заниматься Алексия. Поскольку в его восприятии Водяная Лилия была лишена физического существования, задаться тем же вопросом применительно к ней он не мог. Он перевернул счет, целомудренно положенный официантом цифрами вниз, и едва не подавился. 4,20 евро за горячий шоколад?.. Прогнило что-то в датском королевстве. И ОРПГФ освящает процесс гниения. В тот день, когда Фред понял, что власти нет нигде, ею не владеет никто конкретно, а жизнь общества подчинена колебаниям иррационального начала в человеке, он решил, что бессмысленно искать себе место в таком мире и значимость этого места – чистой воды обман. Он предпочел жить и действовать, как большинство современников – с той лишь разницей, что у него это был осознанный выбор, а не следствие непреодолимых обстоятельств, – то есть ушел в сторону, отказался от усилий и просто покорился воле экономических и политических волн, сотрясающих мир. Но, несмотря на полный отказ от участия в общественной жизни, Фред не был равнодушным. Он опасался принятия всех этих законов, которые уже никогда не отменят. Он перечислял их про себя, и тут у него в мозгу щелкнуло.
