Слишком много информации за один раз. Поскольку Эма не могла переварить все одновременно, она решила сконцентрироваться на защите, планомерно переходя от пункта к пункту.
– Вовсе нет. Во-первых, я не стану работать на другое издание, не предупредив тебя. Во-вторых, я как раз собиралась предложить тебе исследование на те-му женщин-политиков, только хотела сначала понять, можно ли что-то вытянуть из этой идеи. Чтобы не начинать от балды. Вот и все.
Она инстинктивно втягивала голову в плечи, стараясь казаться более беззащитной, и держала рот приоткрытым, чтобы выглядеть слегка идиоткой. Ее матери была хорошо знакома эта ее техника, которую она окрестила стратегией удивленной черепахи. Почти помимо собственной воли главный как будто немного успокоился. Он продолжил ворчливым тоном:
– Что, Мишель забыл тебе объяснить? Существом дела мы не занимаемся! Нас интересуют только подробности жизни селебрити!
– Знаю. – Она убедительно покивала. – Именно поэтому я не собиралась делать аналитический материал. – Она вытаращила глаза, насколько могла, чтобы еще больше походить на наивную дуру. – Я и хотела подготовить что-то типа из жизни знаменитостей. Решила, тебя это должно заинтересовать. Но я же не могла вот так взять и выложить это в министерстве.
Он что-то пробурчал и даже выдавил нечто похожее на улыбку.
– Больше не проявляй инициативу. А заодно постарайся обходиться без собственных идей. Делай то, что я велю. Кстати, поскольку у тебя, судя по всему, много свободного времени, ты и займешься потенциально опасными собаками.
Вот засада так засада. Это расследование – заморочка главного, и все пытались от него откосить.
– Можешь приступать прямо сейчас.
Эма встала. Она уже взялась за дверную ручку, когда он едва ли не по-отцовски заботливо произнес:
– Не знаю, о чем ты там говорила с министром, но ей это сильно не понравилось. Как-то не верится, чтобы это было связано с женщинами в политике. Что-то там было еще. Ты, естественно, не скажешь, в чем дело, но я хочу, чтобы ты знала: если они позвонили и нажаловались, значит, был серьезный повод. Ты мне нравишься, Эма, но я предпочитаю быть честным: если между тобой и министерством возникнет конфликт, я буду не на твоей стороне.
Вернувшись на свое место, Эма по лицам коллег догадалась, что разъяренные вопли главного разнеслись по всей редакции. Она в упор посмотрела на тех, кто покосился в ее сторону. Потом с безразличным видом подошла к столу и села, но когда попыталась печатать, пальцы дрожали. Она сделала вид, будто погрузилась в чтение некого документа. В горле стояли слезы. Слезы не печали, а злости. На ее плечо опустилась рука. Это был Блестер.
