Как просыпается Солнце | страница 35
Другой островок преподносит неожиданный подарок: в полуистлевшем пне торчит ветвистая лопата лосиного рога с восемью боевыми отростками. Он хорошо сохранился. Видно, потерял его сохатый прошедшей зимой. А пока не сбросил второй рог, бродил по лесу, свесив голову на бок — вес рога немалый, килограммов семь или восемь! Зверь и сейчас бродит где-то тут, поблизости. На влажной земле видны глубокие свежие следы, оставленные острыми копытами.
Лосиный рог до сих пор висит в моей комнате, напоминая тот день, когда я, не набрав даже половины кузовка клюквы, вернулся домой с необыкновенным подарком.
Первый снег, обманчивый и ненадежный, сырой и тяжелый, пригнул травы, склонил вниз еловые лапки. Идти нелегко, ноги скользят, того и гляди упадешь. Просека-грань, по которой я иду, выводит на широкий захламленный выруб. Белый снежок присыпал оставленные после рубки стволы.
Через лесосеку тянется дорога. По ее краям густой стеной стоят рябины, отчего дорога похожа на запущенную аллею. Лист с деревьев облетел, и крупные гроздья ягод багровеют на снежном фоне, как кровавые сгустки.
Дорога спускается в лог, по нему протекает речка. Среди заснеженных берегов вода кажется черной и страшной. С опаской перехожу речку, хотя знаю, что глубина здесь чуть выше колена. В сторону бросаются стайки гольянов. Из-под камня метнулся небольшом хариус. Летом с друзьями мы приходим сюда с удочками и варим уху.
Снова зима!
За долгие годы много прошел я дорог и тропинок. Сколько? Разве припомнишь? Никогда их не считал и не мерял. По иной пройдешь, как по асфальту, и не приметишь; а другая, вдвое короче, так измотает, что, добравшись до избушки, уже не в силах раздуть огонь в очаге.
Осенью с ружьем за плечами я брожу без троп, прокладываю их сам к далеким, синеющим на горизонте горам или в непролазную чащобу, где и в солнечный день царит полумрак.
Больше всего меня привлекают заброшенные тропы, не помнящие прошедших по ним путников. Кто они были? Что искали в этих глухих местах?
Я знаю, важно проложить след — и тропа вновь оживится. Люди будут шагать по ней и так же думать о тех, кто прошел перед ними, спрямив горную тропу. Снова будет таить она неуловимое очарование, тревожное предчувствие чего-то неизведанного.
Углеперый косач тяжело ударился о землю. Привязав добычу к поясу, человек ушел дальше, а там, где упала птица, на желтой траве осталась рубиновая капля. Кругом лежали мертвые опавшие листья, но эта капля среди вянущего праха казалась живой и горячей.