– Да? – сказал Эшерст.
– Ежели говорить начистоту, – продолжал старик, – так я думаю, что тут любовь замешалась, не иначе, хоть наверняка никто ничего не знает. Разве узнаешь, о чем девушка думает, но, по-моему, дело было так… – Он снова провел рукой по холмику. – Очень я любил эту девочку, да, по правде сказать, кто ее не любил? Только сердце у нее было любящее, – оттого все и случилось. – Старик поднял глаза.
– Да? – снова пробормотал Эшерст дрожащими губами.
– Дело было весной, в эту же пору… нет, пожалуй, попозже, когда все зацвело… Жил у нас тогда один студент, славный малый, только ветер в голове… Мне-то он понравился, и ничего я между ними не примечал, но, видать, вскружил он девочке голову. – Старик вынул трубку изо рта, сплюнул и продолжал: – Видите ли, он вдруг уехал и больше не возвращался. У них до сих пор остались кое-какие его вещи, заплечный мешок… Это-то меня и удивило: он так за вещами и не прислал. Звали его Эшес или вроде того.
– Да? – сказал Эшерст в четвертый раз.
Старик пожевал губами.
– Она ничего не говорила, только с того дня на нее словно наваждение нашло, стала будто не в себе. Никогда в жизни не видал я, чтоб люди так сразу менялись. У них на ферме работал один молодой парень, Джо Биддафорд его звали, он был от нее без ума, изводил ее, наверно, своими приставаниями. А она стала совсем дикая. Я ее, бывало, видел по вечерам, когда телят загонял. Стоит под большой яблоней и глядит прямо перед собой. Ну, думаю, кто знает, что с тобой стряслось, да только вид у тебя больно нехороший, просто жалость берет, вот что!..
Старик снова раскурил трубку и задумчиво затянулся.
– Ну?.. – прошептал Эшерст.
– Как-то раз я ее и спросил: «Что с тобой, Мигэн?» Ее звали Мигэн Дэвид, она была из Уэльса, как и ее тетка, старая миссис Наракомб. «Ты все о чем-то горюешь», – говорю. «Нет, Джим, говорит, ни о чем я не горюю». «Нет, горюешь», – говорю я, а она: «Нет, нет!», а у самой слезы так и катятся. «А чего ж ты плачешь?» – говорю, а она прижала руку к сердцу: «Здесь, говорит, болит, только ничего, это скоро пройдет, но если, говорит, со мной что случится, пусть меня похоронят под большой яблоней, Джим». А я смеюсь: «Да что с тобой случится, глупенькая?» «Нет, говорит, я не глупенькая». Я-то знаю, что девушки иногда зря болтают, и думать об этом не стал. А дня через два, часов в шесть вечера, гоню я телят и вижу – в ручье, у самой яблони, что-то темное лежит. А я и думаю: «Не свинья ли это, вот чудно, куда забралась!» Подошел – и увидел, что там…
