– Нет, что ты, дядя; мне так интересно. Значит, ты веришь, что по наследству передается скорее мировоззрение, чем физические свойства? Да, но одно с другим тесно связано.
– И ты думаешь, что старинные традиции исчезают и скоро нечего будет передавать дальше?
– Не знаю. Традиции необычайно живучи, а у нас в Англии все устроено так, чтобы их сохранить. У нас столько руководящих постов, а наиболее подходящие для них люди – это те, кто еще с детства привык к самостоятельности, в ком воспитали скромность и чувство долга. Такие люди у нас держат в руках, например, армию, и я думаю, она так и останется у них в руках. Но в наши дни привилегии можно оправдать лишь тем, что ты бежишь, высунув язык, пока не свалишься замертво.
– Многие сперва валятся замертво, а потом уж пытаются бежать, – сказала Динни. – Ну, вот мы снова дошли до Флер. Пойдем, дядя, я тебя очень прошу. Если Диане что-нибудь понадобится, ты будешь под рукой.
– Хорошо, дорогая, и спасибо тебе – ты навела меня на тему, о которой я часто думаю. Ах ты, лиса!
Джин висела на телефоне до тех пор, пока не обнаружила Хьюберта в Кофейне и не узнала от него последние новости. Она прошла мимо Динни и Адриана, когда они входили в дом.
– Ты куда?
– Скоро приду, – ответила Джин и свернула за угол.
Она плохо знала Лондон и сразу же подозвала такси. Доехав до Итон-сквер, она отпустила такси у подъезда внушительного, мрачного здания и позвонила.
– Лорд Саксенден в городе?
– Да, миледи, но его нет дома.
– Когда он придет?
– К ужину, но…
– Я подожду.
– Извините… миледи…
– Я никакая не леди, – сказала Джин, подавая ему визитную карточку, – но он все равно меня примет.
С минуту слуга еще сопротивлялся, но она поглядела на него в упор, и он капитулировал.
– Прошу вас, пройдите, ми… мисс.
Джин вошла. В маленькой гостиной не было ничего, кроме стульев с позолотой в стиле ампир, двух мраморных столиков на консолях и канделябра.
– Пожалуйста, передайте ему мою карточку, как только он войдет.
Тем временем слуга, по-видимому, овладел собой.
– Милорд будет очень занят, мисс.
– Мне тоже очень некогда, не беспокойтесь.
И она уселась на позолоченный стул. Слуга удалился. Джин сидела спокойная, подтянутая, решительная, сцепив длинные пальцы загорелых рук, с которых сняла перчатки, и поглядывала то на площадь за окном, где сгущались сумерки, то на мраморные часы с позолотой. Слуга вошел снова и задернул шторы.
– Может, что-нибудь передадите, мисс, или оставите записку?
