– Погляди-ка!
Динни прочла:
«Милостивый государь,
Надеюсь, вы простите мне, что я отнимаю место в вашей газете. Как я узнал, некоторые замечания, высказанные в моей книге „Боливия и ее тайны“, опубликованной в июле этого года, показались обидными моему помощнику капитану Хьюберту Черрелу, кавалеру ордена за особые заслуги, ведавшему транспортными средствами экспедиции. Перечитав свою, книгу, я пришел к выводу, что под влиянием неудачи и переутомления я чересчур резко обрушился на капитана Черрела; в ожидании второго, исправленного издания, которое, как я надеюсь, не заставит себя ждать, я хочу воспользоваться первой возможностью, чтобы публично отказаться на страницах вашей уважаемой газеты от высказанных мною обвинений. Считаю своим долгом выразить капитану Черрелу и английской армии, в которой он служит, мои самые искренние извинения и сожаления, и с удовольствием делаю это.
Ваш покорный слуга
Эдуард Халлорсен (профессор).
Гостиница Пьемонт,
Лондон».
– Очень благородно! – сказала Динни, чувствуя легкую дрожь.
– Халлорсен в Лондоне! Какого черта он вдруг вздумал извиняться?
Динни принялась обрывать вялые листья с африканской лилии. Она начинала постигать, как опасно оказывать услуги своим ближним.
– По-видимому, он просто раскаивается.
– Станет этот тип раскаиваться! Ну уж нет! Здесь что-то кроется.
– Да, здесь кроюсь я.
– Ты!
Динни улыбнулась, но душа у нее ушла в пятки.
– Я встретила Халлорсена в Лондоне у Дианы; он приезжал и в Липпингхолл. Вот я и… гм… взялась за него.
Бескровное лицо Хьюберта залилось краской.
– Ты просила… клянчила?..
– Что ты!
– Тогда как же?..
– Кажется, я ему просто понравилась. Хочешь верь, хочешь нет, но, ей-богу, я не виновата.
– Он это сделал, чтобы добиться твоей благосклонности?
– Вот это слова, достойные порядочного мужчины и особенно брата!
– Динни!
Теперь вспыхнула Динни; она еще старалась улыбаться, но уже сердилась.
– Поверь, я не старалась его увлечь. Он поддался этой неразумной страсти, несмотря на целые ушаты холодной воды. Но, если хочешь знать мое мнение, он вовсе не такой уж негодяй.
– Ты так думаешь? Не удивительно, – холодно сказал Хьюберт.
Лицо его побледнело и даже приняло какой-то пепельный оттенок.
Динни порывисто схватила его за рукав.
– Не глупи, дорогой! Если он решил публично принести извинения – все равно почему, пусть даже из-за меня, – разве это не к лучшему?
– Нет, если тут замешана моя сестра. Во всей этой истории я… я… – он схватился руками за голову, – я как в тисках. Каждый может меня ударить, а я не в силах и пальцем пошевелить.
