Простые слова, но какие зловещие!
– Когда вы сегодня утром уехали, он был вне себя, – вообразил, будто мы устроили против него заговор.
– Так оно и есть, – прошептала Динни.
– После отъезда мадмуазель он расстроился еще больше. Скоро я услышала, как хлопнула наружная дверь, – с тех пор он не возвращался. Я вам не говорила, но вчера я пережила страшную ночь. Что, если он не вернется совсем?
– Ах, Диана, как бы это было хорошо.
– Но куда он девался? Что делает? К кому он мог пойти? Господи! Как это ужасно.
Динни в страхе глядела на нее.
– Простите, Динни! Вы, верно, устали и проголодались. Давайте поскорее ужинать.
Они поужинали в «логове» Ферза – красивой комнате, отделанной зелеными панелями с золотистым оттенком, но их не покидала тревога. Мягкий свет падал из-под абажуров на открытые шеи и руки, на фрукты, цветы и серебро. Пока не вышла горничная, они говорили о посторонних вещах.
– У него есть ключ? – спросила Динни.
– Да.
– Давайте позвоним дяде Адриану?
– Что он может сделать? Если Рональд придет и застанет здесь Адриана, будет только хуже.
Алан Тасборо говорил, что приедет сразу, если он нам понадобится.
– Нет, давайте сегодня никого не звать. А завтра посмотрим.
Динни кивнула. Ей было страшно, но больше всего она боялась показать свой страх, – ведь она здесь для того, чтобы своим спокойствием придать силы Диане.
– Пойдемте наверх, спойте мне, – сказала она наконец.
Наверху, в гостиной, Диана спела «Ветку тимьяна», «Юрские утесы», «Убирали в поле ячмень», «Замок Дромор»; все было так красиво – и комната, и песни, и певица, – что Динни охватило какое-то блаженное состояние. Она даже задремала, но вдруг Диана перестала играть.
– Слышите? Внизу стукнула дверь.
Динни встала и подошла к роялю.
– Играйте, не говорите ему ничего, не подавайте вида, что волнуетесь.
Диана заиграла и запела ирландскую песню: «Неужели мне быть в цепях, а тебе на воле». Дверь в гостиную открылась, и в зеркале напротив Динни увидела, как вошел Ферз и остановился, прислушиваясь к пению.
– Пойте дальше, – шепнула она.
Так что ж, я не волен, а ты вольна?
Люблю, а ты не любишь меня?
Неужто лишил меня разума бог
И разлюбить мне тебя не помог?
