– Какое счастье, – заметил он, – что у Хьюберта такой правдивый вид.
– Наверно, все это будет в газетах… – сказала вполголоса Динни.
– На этот счет, моя прелестная фея, ты смело можешь прозакладывать шпоры, которых у тебя нет.
– А как это отразится на служебном положении Хьюберта?
– Только к лучшему. Запрос в палате общин ему повредил. Но «процесс британского офицера против боливийских туземцев» сразу же привлечет все симпатии на его сторону, ты же знаешь слепую приверженность, которую у нас питают к своим.
– Больше всего мне жалко папу. У него заметно прибавилось седины с тех пор, как все это началось.
– Тут нет никакого позора, Динни.
Динни вскинула голову.
– Разумеется, нет!
– Знаешь, Динни, ты похожа на двухлетку – этакую норовистую гнедую, которая брыкается в загоне, плохо берет старт, а все-таки приходит к финишу первая. Нас догоняет твой американец. Подождать его? Он дал очень выгодные показания.
Не успела Динни пожать плечами, как Халлорсен ее окликнул:
– Мисс Черрел!
Динни обернулась.
– Большое спасибо, профессор, за то, что вы там говорили.
– Для вас я бы с радостью и приврал, да не пришлось. Как поживает тот несчастный?
– Пока все в порядке.
– Рад это слышать. Я беспокоился о вас.
– Судья так и ахнул, профессор, – вставил сэр Лоренс, – когда вы сказали, что не хотели бы встретиться с этими погонщиками даже на том свете.
– Я жалею, что встретился с ними на этом. У меня тут машина, – может, я могу куда-нибудь подвезти вас и мисс Черрел?
– Пожалуйста, если вы едете на запад, к границам цивилизованного мира.
– Ну, профессор, – продолжал сэр Лоренс, когда они сели в машину, – как вам нравится Лондон? Что это – самый варварский или самый цивилизованный город-в мире?
– Я его просто люблю, – ответил Халлорсен, не отрывая глаз от Динни.
– А я нет, – сказала вполголоса Динни, – я ненавижу всю эту бедность вперемежку с богатством и запах бензина.
– Иностранцу трудно объяснить, чем ему нравится Лондон, – может быть, своей пестротой и разнообразием, тем, что здесь соединились вольность и тяга к порядку; а может, тем, что Лондон так не похож на наши города. В Нью-Йорке больше шума и всяких диковин, но он не такой уютный.
– Нью-Йорк, – сказал сэр Лоренс, – действует как стрихнин. Он вас возбуждает, пока не свалит с ног.
– Я бы, конечно, не смог жить в Нью-Йорке. Запад – вот моя стихия.
– Безбрежные просторы прерий? – пробормотала Динни.
– Вот именно, мисс Черрел; вам бы там очень понравилось.
