– Не думаю.
– Вы в этом уверены?
– Нет. Мне трудно разобраться даже в себе самой.
– Да, кстати, звонил ваш американец. Он хотел зайти.
– Что ж, пусть заходит. Но я буду уже на Окли-стрит.
Флер посмотрела на нее испытующим взглядом.
– Значит, мне лучше поставить на моряка?
– Нет. Поставьте на старую деву.
– Ну, милая! Это невозможно.
– Не вижу от замужества никакого проку.
Флер ответила с жесткой усмешкой:
– Нельзя же стоять на месте. Вот мы и не стоим, а иначе было бы слишком скучно.
– Вы современная женщина, Флер, я средневековая.
– Да, у вас в лице есть что-то от ранних итальянцев. И ранним итальянцам не удавалось убежать от жизни. Не тешьте себя иллюзиями. Рано или поздно самой себе осточертеешь, и тогда…
Динни с изумлением взглянула на Флер, – она никогда прежде не слышала от нее таких горьких слов.
– А какой прок от брака вам, Флер?
– Ну, я по крайней мере стала настоящей женщиной, дорогая моя, – сухо ответила Флер.
– Вы хотите сказать, что у вас есть дети?
– Говорят, дети могут быть и без брака, хотя я в это не очень верю. У вас же, Динни, этого быть не может, – вами движут прадедовские инстинкты; в старых семьях царит врожденная тяга к законному потомству. Ведь без него не было бы и старых семей.
Динни наморщила лоб.
– Никогда об этом не думала, но я не хотела бы иметь незаконного ребенка. Да, кстати, вы дали той девушке рекомендацию?
– Да. Не вижу, почему бы ей не стать манекенщицей. У нее узкие бедра. Нынешняя мода на мальчишескую фигуру продлится еще не меньше года. Потом – помяните мое слово – юбки станут длиннее и снова начнут увлекаться пышными формами.
– Унизительно, правда?
– Что?
– Всячески подлаживаться, менять свои формы, волосы и так далее.
– Игра стоит свеч. Мы отдаем себя в руки мужчин для того, чтобы они попали в наши руки. Такова философия соблазнительницы.
– Если эта девушка будет манекенщицей, она уж наверняка пойдет по дурной дорожке.
– Не обязательно. Она может даже выйти замуж. Но меня не волнует нравственность моих ближних. Наверно, вам, в Кондафорде, приходится делать вид, что вас это интересует, – не зря вы сидите там со времен Вильгельма Завоевателя. Кстати, ваш отец принял меры, чтобы его дети заплатили поменьше налога на наследство?
– Он еще не старик, Флер.
– Да, но умирают не одни старики. У него есть что-нибудь, кроме имения?
– Только пенсия.
– У вас там много леса?
– Терпеть не могу, когда рубят деревья. Двести лет роста, жизни – все насмарку в каких-нибудь полчаса. Возмутительно.
