Н.А. Львов. Очерки жизни. Венок новоторжских усадеб | страница 40

На северном берегу второго каскадного пруда была беседка, главным фасадом обращенная к пруду. Называли ее “Храмом любви”, по форме: “полуциркульная, под аркой лоджия с двумя вписанными в нее тосканскими колоннами, держащими антаблемент...”.[125]

С южной стороны от нижнего пруда когда-то находись фонтаны. Исследователи обнаружили остатки деревянных труб напорного водопровода, идущего от верхнего пруда и массивную, выдолбленную из гранита чашу фонтана.[126] В архиве потомков последних владельцев Василёва сохранилась фотография фонтана нижнего пруда с каменной скамьей.

Планировка Василёвского парка, заложенная в основном Н. Львовым, сохранилась частично. Парковый партер с южной и северной сторон был обрамлен рядом скульптур и вазонов, которые сходились к дому под углом, что зрительно удлиняло перспективу со стороны реки. В нижней части партера находились два парковых сооружения: Красная башня (с севера), одна стена которой была выполнена в виде арок, и Белая башня (с юга), кубическое основание которой переходило в цилиндр — архитектурной формой она напоминала арпачёвскую колокольню в миниатюре.[127]

Барский дом прожил век. Во второй пол. XIX в. дом сгорел, тогда перестроенный восточный хозяйственный корпус стал барскими покоями. В те годы владельцем Василёва был старший сын Сергея Дмитриевича — Дмитрий. Он в 1826 г. закончил с серебряной медалью Благородный пансион Московского университета, где обучался искусствам и языкам. Служил в Департаменте внешней торговли.[128]

Во времена своей молодости Дмитрий Львов был нередким гостем в семье Олениных в Петербурге и на даче в Приютине.[129] В 1828 году в своем дневнике Анна Алексеевна Оленина неоднократно вспоминает “ленивого, но сентиментального” кузена Львова, который читал барышням стихи и, как верный рыцарь, готов был исполнить любую просьбу.

Наверное, трудно было не исполнить любое желание Аннет... Он остался холостяком, много путешествовал, подолгу жил в Париже и мало интересовался ведением хозяйства. Так и остался сентиментальным чудаком: собирал раковины и кораллы, любил читать французские романы. “Любимым занятием было вырезание из белой бумаги тончайших ажурных рисунков, наклеивание их на черный фон, что в рамке под стеклом давало очень приятные декоративные украшения...”, — таким запомнила его внучатая племянница.[130] И трудно было представить ей, что этот старый и одинокий человек в “неизменно теплом красном жилете, нюхающий табак и вытирающий нос красным клетчатым платком”, он всегда “один в маленьком щарабане” приезжал навестить сестру в их дом на Ямской в Торжке, слыл когда-то щеголем. Именно таким запечатлел его Александр Брюллов: в модном костюме, вьющиеся кудри напомажены и модно уложены... При первом взгляде на портреты очевидно сходство — Дмитрий был очень похож на отца, Сергея Дмитриевича.