Ситуация действительно сложная и даже угрожающая. Того и гляди начнутся какие-нибудь митинги и прочие бурные выплески народного разочарования. Но он, Данхар, не был бы тем, кем является сейчас, если бы не имел идей на любые случаи жизни. Вот и сейчас — есть у него одна мысль…
Он взял телефон и набрал номер. На экране возникло круглощекое, синеглазое лицо молодого референта, имени которого он не помнил.
— Да, господин Президент?
— Корабль с государственной почтой с Атона прибыл?
— Да, господин Президент, прибыл только что. Приступаем к разбору почты.
— Ты знаешь, какого известия я жду.
— Конечно, господин Президент. Если ожидаемое Вами письмо доставлено сегодняшним рейсом, не позднее, чем через час, я буду у Вас.
— Хорошо, — он выключил телефон.
— Милый, — раздался нежный голосок со второго этажа. По лестнице, тонко цокая изящными каблучками, спустилась его нынешняя пассия, 25-летняя красавица-блондинка Сигора. Она обняла его и улыбнулась. — У тебя есть на сегодня планы?
— Сегодня я должен быть здесь. Жду референта, он привезет мне письмо с Атона.
— У-у… — разочарованно протянула девушка. — Значит, сегодня мы никуда не пойдем?
— Не могу, это чрезвычайно важно.
— Ну тогда… Может быть, я навещу маму?
Данхар усмехнулся.
— Конечно, навести.
— И, может быть… Я останусь у нее ночевать?
Он кивнул.
— Оставайся.
— Дорогой, дай, пожалуйста, денег. У меня закончились.
— Возьми, — он достал из кармана карту и протянул ей. Сигора просияла.
— Ты лучший! — она чмокнула его в щеку. — Спасибо! Ну, я пойду?
Она упорхнула в прихожую, накинула шубку и, послав ему воздушный поцелуй, захлопнула за собой дверь. Он подошел к окну, отодвинул тяжелую штору и с минуту наблюдал, как розовый автомобиль скрылся в конце покрытой сказочным инеем парковой аллеи.
По данным службы безопасности, она ему изменяет. Какая там мама, поехала развлекаться с любовником на его деньги. Надо бы с этим разобраться, да пока некогда. Пока не до нее, есть более срочные проблемы.
Он тяжело вздохнул и вернулся в кресло у камина. Задумчиво поглядел на огонь и вспомнил вдруг глаза Гираны. В ее взгляде бывало все — и любовь, и страх, и отчаяние, и надежда — не было только никогда этой насквозь лживой, приторной сладости, которую видит он в последние годы в глазах своих все новых и новых девушек. Гирана, полюбившая его нищим, прошедшая с ним через все — тяжкий труд, неудачи и провалы, никогда бы не предала. И как же не хватало ему теперь этого чувства опоры, уверенности, поддержки человека, который всегда на его стороне! Одиночество… Какая острая, режущая пустота…
