Представь, Настя, каково бы нам пришлось, солоно и горько, когда б клирики, их воцерквленная паства перестали подвергать действенной социализированной анафеме магическую скверну и колдовскую порчу. Пришлось бы самим активно вмешиваться во многоразличные секулярные дела от мира сего.
Вот это чревато большими политическими бедами, искушениями, грехами, моя маленькая. Можем заехать невзначай, куда нам совсем не по пути.
Вспомни хотя б о сгинувших в небытии беспутных архонтах-интерзиционистах, кичливо мнивших себя тайными экуменическими правителями. Или же о богомерзких апостатах-евгениках, которые тоже без Бога и без царя в голове…
Настя довезла Филиппа до своего дома, дальше он сам направился к себе в убежище. Подъехал он туда со стороны осевого диагонального проспекта, пересекающего Дожинск с юго-запада на северо-восток.
При каждой политической перемене мест слагаемых властей преходящих от мира сего-того главенствующую магистраль города переименовывали. Так что столичные местожители называют ее по-житейски проспектом. Но весьма уважительно, подразумевая заглавную букву или, скорее, определенный артикль, ни белоросской, ни русской грамматикой не предусмотренный.
Незаметно осмотревшись по сторонам, Филипп скрылся за джипом от какой-то юной парочки, герметично взасос целовавшейся, стоя в луже под аркой между колоннами. Затем незримо и неслышно проскользнул мимо влюбленных лесбиянок в асилум.
Кроме него одного, никому больше не дано увидеть в гладко оштукатуренной стене дома в проходе под аркой массивную дверь мореного дуба с медными полосами, блестящее латунное кольцо на ней, узорчатый фонарь над входом с приветливым огоньком масляного светильника. На сей раз убежище предстало перед ним в давнем, едва ли не первоначальном образе маленькой городской кофейни.
В кофейном заведении было сухо и комфортно. На барной стойке Филиппа уже ждали чашка дымящегося кофе, полстакана джина и початая пачка «Мальборо» с призывно выдвинутой сигаретой.
«Как поживаете? Согласитесь, погоды нонче стоят дьявольские».
Рыцарь Филипп примостился на высоком круглом табурете, отхлебнул ароматного кофе, огляделся в знакомом интерьере.
Слева от полок со спиртным изобилием находится узкая дверца, ведущая в служебные помещения. Там, — в чем Филипп более чем уверен, — имеется неизменный транспортный коридор с дверьми, открывающимися в самые разные места. Справа же за проходом, занавешенном непрозрачными полосками матового металла, — похоже, из фольги, — скрывается нечто неизвестное.
