.
Второй этап начинается реформами Петра, который проводил модернизацию вместе с вестернизацией, а в то же время укреплял деспотизм государственной власти. «…Своими реформами Петру удалось добиться некоторых изменений, но его общество оставалось гибридом: если не считать небольшой элиты, то в российском обществе господствовали азиатские и византийские модели, институты и убеждения…»[122]. Именно Петр создал разорванную страну. Это состояние выражалось в историческом споре западников и славянофилов. К последним Хантингтон относит и евразийцев.
Третий этап отношений с Западом открывает большевистская революция. «Приняв западную идеологию и использовав ее, чтобы бросить Западу вызов, русские в каком-то смысле получили более тесные и прочные связи с Западом, чем в любой иной период своей истории»[123]. Как мы видели, эта оценка советской России полностью соответствует суждениям Тойнби по этому вопросу.
Четвертый этап начинается реформами М. С. Горбачева, когда вновь стали актуальными споры западников и славянофилов. В это время процесс «десекуляризации мира» затронул и Россию: в нач. 90-х гг. резко возросло количество верующих и число открытых храмов, политические лидеры стали уважать и поддерживать религию. Возрождение православия связывается с желанием обрести собственную идентичность, укорененную в тысячелетней истории страны. Таким образом, в России религия сменила политическую идеологию, а светский национализм сменился религиозным.
После крушения коммунизма и правящая элита, и народ раскололись по поводу вхождения России в западное сообщество. Если Б. Н. Ельцин (1931–2007) и его сторонники были за продвижение западных ориентиров, то противники, как в кругах элиты, так и в народе демонстрировали антизападные настроения, ориентируясь на идеи национализма и евразийства. Притом, если Горбачева Хантингтон безоговорочно признает вестернизированным политиком, то Ельцина называет русским по стилю, а западным – по высказанным убеждениям[124].
Хантингтон замечает, что западному демократу было легче вести диалог с советским марксистом, чем с русским традиционалистом. «Конфликт между либеральной демократией и марксизмом-ленинизмом был конфликтом идеологий, которые, невзирая на все различия, хотя бы внешне ставили одни и те же основные цели: свободу, равенство и процветание. Но Россия традиционалистская, авторитарная, националистическая будет стремиться к совершенно иным целям»
