Почти бездыханный, до полусмерти избитый по приказу своего шефа, Бруно все еще продолжал говорить "наша лаборатория", "наша компания..." Удивительное все-таки существо - человек.
- Меня в ту пору не было в Америго-сити, - обронил Мак-Харрис.
- Верно, - еле слышно прошептал доктор Зингер и закрыл глаза. - Ты уехал в свадебное путешествие... Помнится, я позвонил тебе в Гонолулу, но ты не пожелал об этом разговаривать. Так был увлечен Полиной...
Мак-Харрис вздохнул:
- Увы, Полины больше нет... Они замолчали. В наступившей тишине слышалось лишь тяжелое прерывистое дыхание доктора Зингера.
- Ты помнишь, как он оказался у нас в лаборатории? - прервал молчание Мак-Харрис. - Я имею в виду Доминго Маяпана.
В груди доктора Зингера захрипело, он попытался откашляться, но тщетно.
- Ты сам его взял, Эдуардо, - наконец произнес он. - Маяпан пришел к нам, имея на руках диплом лучшего выпускника Эдисоновского института. В те времена ты... ты зазывал к себе молодых ученых со всех университетов Америки...
Хрипы становились громче. Казалось, в груди у него клокочет. Прошли томительные секунды, прежде чем Зингер снова заговорил:
- И правильно сделал, хотя Доминго был не так уж молод. Он тебе понравился, ты сказал, что питаешь к нему особые симпатии, как к земляку.
- Земляку?! - Багровая щека Мак-Харриса задрожала. - Я родился в Техасе, ребенком переселился сюда...
- Нет, нет... - Доктору Зингеру явно все труднее становилось говорить. Речь шла о Кампо Верде... Помнишь, Эдуардо, котловину, где мы пробурили первую скважину? Сколько зелени, господи, сколько там было зелени! И как давно это было! В какой-то другой жизни...
Он замолчал, в комнате слышались только мучительные хрипы, болью отдававшиеся в душе.
Мак-Харрис медленно поднялся со стула, молча зашагал по часовне. Здоровый его глаз был закрыт, стеклянный неподвижно смотрел перед собой. Президент "Альбатроса", очевидно, пытался восстановить в памяти давно стершиеся образы. Зелень Кампо Верде, быть может... Или ту давнюю, другую жизнь...
Но вот он снова приблизился к кровати, где лежал Зингер.
- Почему ты считаешь, что его убили? Возможно, он покончил с собой?
- Вряд ли... - чуть слышно ответил Бруно Зингер. - Он никогда бы на это не пошел. В нем было столько стойкости, оптимизма... И он очень дорожил жизнью. У него были большие цели. Быть может, другие фирмы пытались купить его... он стоил больших денег... А он отказался...
Несчастный, задохнувшись, не смог далее продолжать. Хрипы становились все громче. И вдруг мне показалось, что он смотрит на меня. Впрочем, я мог и ошибиться...
