– Мне многие так говорят, – улыбнулся Гуров одними губами. – Если честно, то немножко нам намекнули на ваши отношения с Иваном Николаевичем. Не то чтобы так вот все точно, а предположениями. И что иногда видели, что вы ему готовили, чаще других захаживали. И то нам намекнули всего две женщины, которые так и живут в Горчакове. А вы? В Москве?
– Да, я давно оттуда уехала, лет десять, наверное. Знаете, как бывает… Когда одна, без мужа. А работа такая, что намотаешься и только до дома бы. А где мужика искать, простите за подробность. На работе? Нельзя, да и контингент не тот был. Алкашня одна. По дороге на работу или домой? В транспорте не больно-то… А тут смотрю, он на меня поглядывать стал. Ему тогда лет шестьдесят пять было, когда у нас все началось. Иван еще крепок был, хотя и ходил с палочкой. Поглядывал, поглядывал, помочь что-то позвал. А в комнате возьми и пристань ко мне. А у меня на тот момент года два, как мужика вообще не было А тут! Он и говорить умел красиво, и знал много. Ну, в общем, мужчина был приятный в общении. А тут как прижал меня к себе сзади… Мамочки мои светы! Так у меня все ватное и сделалось. Да пропади оно все, думаю. Чего я, в самом деле, замуж за него собралась… вон добра сколько пропадает… Ну и сдалась я. А он-то доволен был. Все Олюшкой называл, миленькой звал. С того дня у нас и началось. Лет пять было. Потом сестра позвала в Москву. Со здоровьем у нее плохо было. Переехала. А там и замуж вышла. Официально. Вот уж лет десять как здесь.
– Рад за вас, – улыбнулся Гуров. – Вот все и сложилось. А про Холина нам все говорят, что хороший был мужик.
– Очень, – улыбнулась Костикова. – А почему он вас интересует?
– Я скажу, а пока ответьте, у него в квартире стоял большой старинный шкаф. Помните?
– Да, был такой. Огромный, до ужаса. И тяжеленный, наверное, потому, что в те времена дерева не жалели и делали из цельных досок…
– Он вам что-то про этот шкаф рассказывал? – перебил Гуров женщину.
– Да, говорил, что старинный какой-то. Только он не его. Этот сундук Ивану в наследство остался от прежних хозяев. Да и они, как я поняла, не покупали его и с собой не привозили.
– А при вас Холин не говорил, что он его хочет продать, в музей сдать или что-то в этом роде?
– Нет, он ему даже нравился чем-то. Иван был эстет. А может, это память о дочери. У него ведь дочь умерла. А каково родителям переживать своих детей?
– Дочь? А она имеет какое-то отношение к этому шкафу?
