Царь был в это время в Могилеве: там помещался штаб командования всеми войсками.
Царь жил в губернаторском доме. У подъезда стояли часовые в дубленых полушубках, в саду дежурила дворцовая полиция.
На крыше соседнего дома стояли пулеметы в чехлах, — на случай налета немецких аэропланов.
День в Могилеве проходил так.
Утром царь совещался с начальником штаба генералом Алексеевым о военных делах. В час — завтрак. После завтрака — прогулка на автомобиле. В пять — чай. Потом царь просматривал почту из Петрограда. В восьмом часу обед.
25-го перед обедом от царицы пришла телеграмма.
«Совсем нехорошо в городе!»
Вечером царь сыграл партию в домино и выиграл. Потом он послал телеграмму в Петроград Хабалову:
«Повелеваю завтра же прекратить в столице беспорядки».
Ни царь ни придворные не беспокоились. Ведь в Петрограде полиция, казаки, войска. Неужели же им бояться голодных женщин!
Один из придворных вел дневник. Он записал в этот день:
«Тихая жизнь началась здесь. Все будет старому. От царя нечего ждать перемен. Сегодня царь по виду весел».
В полночь открылось заседание Совета министров. Председатель совета министров обвел всех взглядом и сказал:
— Некоторым придется уйти в отставку.
Министрам стало не по себе. Но глаза председателя остановились на Протопопове.
Протопопов вскочил и сказал:
— Пока я у власти, революции не будет, — за это я ручаюсь!
— Да ведь он сумасшедший, — шепнул один министр на ухо другому, — как мы не заметили раньше.
— Все полномочия по подавлению беспорядка передаются генералу Хабалову. — сказал председатель. — Войскам отдан приказ стрелять боевыми патронами.
Весь день 26 февраля Волынский полк охранял Знаменскую площадь. Солдат разместили по подвалам, дворницким, грязным сараям.
Шел снег. Солдаты сидели у плиты и пили кипяток. Хлеба не принесли.
— Лучше уж весь день здесь проторчать, чем народ на улицах расстреливать, — говорили солдаты.
Старый солдат, взводный, подходил то к одному, то к другому и говорил:
— Больше думай, ребята. Главное, больше думай, в кого будешь стрелять: ведь, наши родные— тот же народ.
А в полдень по Гончарной улице, к Невскому, двинулась огромная толпа.
Во двор вбежал офицер в распахнутой шинели и закричал:
— Ружья на плечо! На улицу!
Рота построилась цепью на улице. Толпа тяжелой волной подкатывала все ближе. Раздалась команда, и волынцы выстрелили. Но почти все солдаты выстрелили вверх, в воздух.
Офицер обегал солдат и, блестя очками, кричал:
