В это время около печки, из-под полу, выскочила мышь и стала бегать кругом печки. Я сказал, что это она поздравляет нас с праздником и пришла за своим стаканом, а так как фельдфебель ей не даст, то вот я и жертвую ей свою долю и выливаю в ее норку. Поднялся хохот. Смеялись над теми, кто протягивал руку за моим стаканом и не получил.
— Он всех поровнял, никого не обидел, — сказал взводный Стерхов.
Тут начался оживленный спор о том, хорошо или дурно я поступил. Нашелся шишок и донес капитану. Видим, в окно бежит он в расстегнутом мундире и без фуражки, а в руках обнаженная шашка.
— Рота, стройся! Новиков! шаг вперед! — заорал он во всю глотку и стал в исступлении топать на меня ногами и стучать об пол концом шашки.
— Братцы, что же это такое, — плачущим голосом обратился он к солдатам, — ну скажите, что же это он сделал, мерзавец? Царь-батюшка для нашего праздника пожертвовал нам по чарке водки, а он, мерзавец, насмеялся, царский подарок мышам вылил. Каково это?
Солдаты молчали и не знали, как отвечать.
— Вы, братцы, рады нашему празднику?
— Так точно, ваше высокоблагородие, рады!
— И благодарны Государю за угощение водкой?
— Так точно, ваше высокоблагородие, весьма благодарны!
— А, сукин сын! А он не доволен, надсмеялся. Нет, я тебе не прощу такого издевательства. Стой и не шевелись, сейчас изрублю шашкой!
И он стал махать ею над моей головой, сбивая фуражку, и бегать кругом, точно помешанный.
— Этой шашкой я зарубил двадцать поляков в польское восстание, — кричал он в бешенстве, а сейчас зарублю двадцать первого! Стой и не шевелись!
И приставлял конец шашки то к моей груди, то к голове, смотрел на меня в упор злыми глазами. В это время прибежал адъютант Сумаруков и стал грубо уговаривать своего начальника, пригрозивши сообщить начальнику уезда. Капитан опешил и стал доказывать, что за такой патриотический поступок ему ничего не сделают, что иначе он теряет престиж власти перед солдатами.
— На это есть суд и дисциплинарные взыскания, а не личное самоуправство, — резко отчеканил поручик, — отдай под суд!
Поднялся спор, оба кричали и доказывали, что каждый из них лучше другого знает свои обязанности и военные законы.
— Хорошо, господин поручик, — злобно сказал капитан, — я завтра вас обоих упеку, вы будете тогда знать, как учить старшего в чине!
— Фельдфебель, — резко сказал он Тугбаеву, — поставить к нему, — кивнул он на меня, — временный караул на три смены, а завтра я донесу военному губернатору, чтобы от нас убрали этого художника, довольно! Такому мерзавцу не место среди честных людей! А вы, господин поручик, идите вон из казармы, я вам приказываю! с вами счеты у нас впереди!
