Глава 24
Царский день и чарка водки
В декабре эта история повторилась самым глупым образом. На Николин день был праздник войсковой части, расположенной в Карабутаке. С вечера были у всенощной, и я опять стоял над всеми молящимися, как командир, привлекая внимание «общества». На этот раз в церкви было все начальство и все частные, кто только жил в форту. Командир наблюдал за мной все время, и, когда посередине службы вместо Евангелия стали прикладываться к праздничной иконе Николая Угодника, я пошел вместе с другими и тоже приложился (с одной стороны, я хотел оказать свое усердие, а, с другой — узнать, какое впечатление это произведет на солдат и начальство). Командир быстро подошел ко мне и приказал идти за ним. На паперти он меня остановил и, приставляя кулак к моему носу, быстро, быстро стал меня бранить на все корки. Тут опять повторились угрозы и расстрелять, и зарубить меня шашкой. Мое усердие к Николаю Угоднику он понял как насмешку и рассвирепел до белого каления.
— Ты над нами смеяться! Ты нашу веру опровергать! — причал он в исступлении.
В это время был мороз до 30 градусов, а он был в одном расстегнутом мундире и без фуражки. Я начинал дрожать от мороза, но он, согреваемый вином, не чувствовал холода. К нам вышла одна любопытная барыня, его кума, и, точно обрадовавшись ей, капитан заговорил:
— Вот, кумушка, полюбуйся, умный дурак Новиков! он опровергает нашу веру, а сам икону целует! А! ну скажите на милость: какой же умный человек станет к иконе прикладаться?! Это он, язва, нам на смех делает!
— Оставь его, куманек, — сказала барыня, — ты сам опровергаешь. Ну, подумай, что ты выводишь?..
И довольная тем, что поймала его на слове, она вошла в церковь. Уже пропели «Слава в вышних Богу»; уже пели «Свете тихий, святые славы», — а капитан все ругался и не шел в церковь.
— Ваше Высокоблагородие! — тревожно окликнул высунувшийся фельдфебель. — Его благородие поручик Сумаруков спрашивает, выводить ли роту, служба кончилась.
Капитан быстро вошел в церковь, надел шинель, фуражку, сделал знак выводить солдат, и, когда они вышли и хотели, пользуясь ночью, бежать врассыпную, он грозно крикнул:
— Рота, стройся! Смирно! Новиков, шаг вперед! Повторив снова все свои ругательства и угрозы и снова рассказав солдатам, что я не доволен коронацией, он к этому кричал, что я безбожник и опровергаю православную веру.
— Вы видели, братцы, как он, еретик, приложился к иконе?
— Так точно, ваше высокоблагородие, видели!
