– Ну, тихо-тихо, сейчас мы пойдем к Джои…
– Вечер добрый.
Йохан вошел в дом так широко и решительно, что, кажется, тут же заполнил собой пространство небольшой кухоньки. Марта оторвалась от мытья посуды, сполоснула руки и тщательно их вытерла перед тем, чтобы просто поздороваться.
– Здравствуй, Йохан. А я думала, что Альберт пошел к тебе.
– Он ко мне и пошел. Просто отошел по делам, а я пришел к Юнге, вот, – он показал сверток, – подарок принес. Надеюсь, это ее подбодрит.
Марта как-то подобрела, улыбнулась.
– Может, чаю?
– Можно, – Йохан улыбнулся в ответ и кивнул на лестницу. – Можно?
– Конечно, иди, – Марта включила плитку, которая начала нагреваться. – Я принесу его туда.
Йохан сначала пересчитал ступени, помножил на некую цифру и только после этого начал подниматься. Дойдя до комнаты Юнги, он постучал в дверь, дождался разрешения и вошел.
– Йохан?
Юнга приподнялась, отложила книгу и чуть ли не до ушей натянула одеяло.
Выглядела Юнга плохо – это Йохан определил сразу. В полутьме ее лицо казалось землисто-серым, живыми выглядели только темные ввалившиеся глаза. И лицо у нее стало узкое, заостренное.
А еще она была очень удивлена.
Есть чему удивляться, особенно когда ты уже уверилась в том, что никому не нужна, и тут в твою комнату заходит тот, в кого ты влюблена была с яслей. Ну, задумаешься о здравии собственной головы.
– Я считаю, что я все еще жива, – Юнга хмыкнула и переложила книгу с колен на стол рядом.
– Жива. Привет, – Йохан взял стул, поставил его у кровати и сел сам. – Как ты?
– Хорошо.
Юнга глянула в окно и улыбнулась.
– Чего пришел на вечер глядя? К Альберту?
– Да нет, к тебе. Я привез кое-что из Завода, подумал, что тебе понравится. Чтобы ты не грустила.
У Юнги загорелся взгляд.
А Йохан благодарил себя за предусмотрительность: до дня рождения Петерс оставалась еще одна переправа в Завод.
Их взгляды сошлись в одной точке, на крупных пальцах Юнги, которые неловко развернули хрустящую бумагу.
– Сейчас.
Йохан привстал, убрал бумагу и осторожно разложил украшение по одеялу, натянутому на коленях Юнги.
Стиль у заводчан был специфический. И одна из работ подпольных мастеров Завода лежала перед удивленно рассматривающей его девушкой. На зубчатую половину молнии были нанизаны начищенные до блеска гайки, по обе стороны от неровного куска латуни, на котором был выгравирован профиль дамы с высокой прической.
– Спасибо, – неловко пробормотала Юнга и хотела было спросить, куда ей теперь эту прелесть надевать, но вовремя одумалась.
