Вероника указала на сдвинутые столы, за которыми сидела пьяная компания, певшая недавно «Владимирский централ». Она плавно повела пальцами, и звуки их речи приблизились, стали ясными и отчётливыми. «Валентин Валентинович, вы, как профессор, объясните нам, простым людям, популярно – как правильно понимать этот знаменитый хайдеггеровский дазайн? Валерий, будьте так любезны, подлейте мне ещё коньяку. Дазайн… Ваше здоровье! Ах, какой коньяк… Валерий, я всегда говорил, что крайне ошибочно предполагать за феноменологией сложности, с трудом поддающиеся осмыслению. Вот и дазайн, в частности, крайне простое понятие. Если вы сейчас спросите у себя: в чём состоит смысл моего бытия? – то вы и есть дазайн в этот момент. Но позвольте, Валентин Валентинович, зачем тогда вообще вводить этот термин? Не достаточно ли старого доброго субъекта? Не совсем так, Валерий. Видите ли, Хайдеггер…»
11. Неожиданно светлое
Какая широкая у неё улыбка. Она повела пальцами снова, и теперь он услышал, о чём говорят напомаженные девицы в углу, с огромными ногтями и тонкими сигаретками: «А я самой загадочной картиной на свете считаю «Менины» Веласкеса. Когда я увидела её впервые, она произвела на меня очень странное впечатление – как будто я попала в чужой сон, затягивающий меня в свои сумеречные глубины. Вы помните «Менины»? В ней странно абсолютно всё – от нездешнего взгляда инфанты до колеблющегося отражения королевской четы в мутном зеркале. А стоящий на ступенях светлого проёма гофмаршал недвусмысленно зовёт за собой! Да-да, Катенька, я отлично знаю эту картину! А ты видела вариации Пикассо на её тему?»
И напоследок – официанты. Вместо того, чтобы считать чаевые, они рассуждали о героях Пруста – кого из них можно было бы отнести к положительным? Официант помоложе категорически отрицал применимость к Прусту классического деления на добро и зло, а тот, что постарше – утверждал, что Франсуаза несомненно положительна.
Вероника вопросительно смотрела. Надо было что-то сказать. Сейчас она спросит, стал ли я счастлив. Глупо: хотел – получил, а никакого счастья не чувствую. Почему? Просто всё это как-то искусственно, не по-настоящему. Или я ещё не проникся?
– Вероника… – он произнёс её имя с натугой, странно ведь называть воплощение Абсолюта Вероникой. – Вы меня извините, но мне как-то даже не верится пока… В голове не укладывается. Может, нужно немного больше времени – чтобы впиталось. Получается, вы изменили всех этих людей? Специально для меня?
