Тишина. Оседающая морозная пыль. Высокое солнце сквозь очки.
– Что, дядя Валера? Понравилось?
Он лежал на спине и хохотал. Возвращаемся? Бросил в рот пригоршню снега – холодный, хрусткий. Возвращаемся, милая!
10. Как колокольчик
– А я думал, Бог другой. Грустный, как на иконах. Сам я в этом не особо разбираюсь, но бабушка рассказывала – он учил людей не красть и не убивать, делал всякие чудеса, а его за это ненавидели и в конце распяли на кресте. Поэтому он строгий и грехов не выносит: если будешь грешить, то он тебя отправит в ад к чертям, – Валера развалился на диване, чувствуя приятную истому после лихого спуска на унитазе. Но говорил осторожно, опасаясь болтнуть лишнего. Мало ли.
– Это просто ваша бабушка строгость любила! Вот ей и нравилось так думать. Или привыкла, как её её бабушка научила! – Вероника сидела на ковре, спиной к обогревателю, одной рукой обняв ноги в голубых джинсах, а другой держа бутылку кока-колы. – Не бойтесь, я добрая.
– А что с грехами? В ад меня отправишь или в рай после смерти?
– А куда бы вы хотели попасть? – она потирала ногой ногу. Полосатые носочки.
– Конечно в рай! Только ты давай конкретно: что можно делать, а что нельзя. Чтобы в рай попасть.
– А что бы вам хотелось делать? Просто скажите мне, а я учту.
– Ух. Погоди, я пока не готов, вот так сходу. И что, пиво можно пить, да?
Она пожала тонким плечиком и улыбнулась: пейте. Валера сбегал к холодильнику и принёс холодную банку, пшикнул ключиком крышки.
– Ты ещё можешь со мной побыть немного? Да? А то я никак с мыслями не могу собраться. Может, кушать хочешь? Ну ладно. Вот слушай. Извини, что я всё о своём да о своём, но эти скоростные унитазы мне так понравились! Ты мне вот что скажи: куда мне писать, на какой завод или фабрику, какому начальнику, чтобы их в производство внедрили? Я конечно знаю, что народ на лыжах катается, на коньках, на досках там всяких, но на унитазе же вообще круто! Настоящий болид! Да ведь?
– Ок! Я поняла! Сделаю, – Вероника засмеялась.
– Что ты сделаешь?
– Сделаю, чтобы болид в производство внедрили.
Она смеялась очень заразительно. Глаза-щёлки, ровные зубки, только одного сбоку не хватало. Долго и на одной ноте, как колокольчик. Болид! Валера тоже стал смеяться, а она, глядя на него – ещё пуще, так сильно, что даже дыхания не хватало. Болид! Она упала на ковёр и, хохоча, прижимала руки к животу. Валера сгибался от смеха пополам, утирал слёзы и хлопал ладонью по дивану. Когда без особой причины, то особенно смешно.
