34. Истории безоблачного детства. О самом глупом человеке
Как-то раз в начале июля к нам в город приехал аттракцион «Впервые: Самый Глупый Человек На Свете». Пропустив несколько дней, чтобы стало меньше народу, мы с братиками отправились смотреть. Невысокий зелёный шатёр, немолодая билетёрша в джинсах, с маленьким кассовым аппаратом на шее. Она приподняла полог, и мы, пригнувшись, вошли. Сверху горела слабая лампочка, стоял стол, стоял стул. Он полулежал на кровати, весь в подушках, русоволосый, с бородкой, с печальными глазами. А говорить с ним можно? Говорите, но не долго.
– Привет! – сказали мы.
– Привет, – ответил он просто.
– Как тебя зовут?
– Саша.
– Сколько тебе лет?
– Двадцать восемь.
– Ты знаешь, сколько будет два плюс два?
Он взглянул на нас с укоризной, коротко вздохнул и отвернулся. Хватит, шепнула билетёрша, он устал. Мы тихонько вышли. А что он любит? Можно ему что-нибудь вкусненькое купить? Билетёрша отвечала, что можно принести мармеладу. Мы сбегали за мармеладом, и, приникнув ушами к брезентовым стенкам, слушали, как она бренчит мисками, невнятно уговаривает его и утешает. Потом появились ещё зрители, и мы, попрощавшись с билетёршей, побрели домой. Нам было грустно, неловко и стыдно, как будто мы были в чём-то виноваты.
35. Истории безоблачного детства. О бесценном даре
Когда мы с братиками перешли в очередной класс, уж не помню в какой, наверное, в пятый, у нас появились два новых предмета – геология и биография. Учителя нам выделили необычайно кроткого и умильного, бывшего аббата, урождённого пуэрториканца, обладателя удивительно синих глаз, сразу располагающих к себе. Сеньор Рунас одевался скромно и строго, в чёрный чесучовый костюм, и лишь по пятницам позволял себе освежить его дикой гвоздикой в петлице. Кроткий, но вспыльчивый! И мы обожали его дразнить при каждом удобном случае.
– Дети! Дети мои! – например восклицал он, вдруг со слезами восторга прерывая чтение Иоанна Златоуста. – Жизнь – это бесценный дар! Понимаете ли вы?..
– Нет! – отвечали мы, тут же напуская на себя мрачный вид. – Жизнь – дерьмо. Потому что она рано или поздно кончается.
– Ну так что же, что кончается? – отвечал он терпеливо. – Представьте, что некто дал вам покататься на невероятно спортивном велосипеде? Разве вы не прокатились бы с благодарностью?
– Нет! – отвечали мы упрямо. – Если не можешь подарить насовсем, то нечего и давать!
– Но зачем вам велосипед насовсем? – отвечал он нетерпеливо. – Ведь вам рано или поздно надоест на нём кататься!
