Гусиный остров | страница 11
Куда она – туда и Алёша.
Выбрели они на Сухую Гриву, на самое высокое место в лугах, и задержались тут на ветерке, на хорошей зелени.
А вода тем временем прибыла.
Погнал было Алёша Добрыню домой – кругом половодье. Вот она, соседняя грива, рядом. А как на неё перейти, если глубоко? Остался мальчик с коровой посреди большой воды на длинной Сухой Гриве.
Добрыня щиплет траву, а Алёше не до еды.
«Отец-мать меня хватятся, – думает он, – пойдут искать, кричать, я отвечу. Корм для Добрыни пока есть. У меня с собой полбуханки хлеба. В крайности, подою Добрыню в шапку, молока напьюсь, с голода не помру».
Солнце село в половодье, но от воды долго было светло, а потом высыпали такие жгучие звёзды, да много! И всё небо от них заиндевело.
Добрыня лежит и жуёт в потёмках. Алёша лёг рядом, прижался к её тёплому боку.
Бум! Бу-у-ум! Бу‑у-ум! – забухало ему в уши, в земле отдалось…
Это сердце у Добрыни стучит, доброе и до того спокойное, что Алёша заснул под его удары и проснулся под них же.
Проснулся – носом дышать нельзя: заложило.
Солнце в половодье купается. Суши меньше стало. А на ближнем конце её – шевеление. Два зайца обсыхают, ушами прядут.
«Муж и жена, – решил Алёша. – Рядком сидят».
Алёша подоил корову – полную шапку с краями надоил, хлебушко достал, досыта напился-наелся и стал ждать.
Днём при солнышке он поспал немножко. И опять гривы поубавилось. А на дальнем конце её – гостья. Лиса пожаловала! Тощая да линялая. То одну лапу подожмёт, то другую, смотрит жёлтыми глазами: что дальше-то будет?
А дальше вот что.
Подошла Добрыня к зайцам, долго глядела на них: кто, мол, вы такие, почему у нас в хозяйстве вас нет? Может, молоком вас попотчевать? Зайцы шевелят ушами, на неё косятся, не знают, бояться им или нет.
И к лисе Добрыня подходила: «А ты кто, собака ты или не собака?» Та переминается с ноги на ногу. Что, мол, сейчас-то на меня смотреть, когда я без шубы? Ты на меня в шубе посмотри – ахнешь!
К вечеру Алёша громко покричал:
– Люди-и-и! Мама-а-а! Папа-а-а!.. Мы ту-у-ут! Тут мы-ы-ы!
Зайцы, муж и жена, замерли. Лиса глазами проводила эхо от Алёшиного голоса до леса и обратно. Добрыня перестала жевать, подошла и подышала на Алёшу.
А люди не отозвались на его крики.
Ночь выпала такая протяжная и студёная, и первый раз в жизни, за все свои девять лет в первый раз мальчуган подумал:
«А солнце-то взойдёт ли?»
Солнце, конечно, взошло – светить и греть. Вода прибыла и потеснила население на Сухой Гриве.
