— А Зет — Простыни! — радостно подхватил Тангейзер.
— Именно, — подтвердил Силва. — Иксы почему-то до архамассы дотянуться не могут, но и другим не желают ее отдавать.
— Возможно, они выступают в роли собаки на сене, — вставил Спиноза.
— Пусть так, — согласился Дарий, не желая вопросом «что это за собака на сене и при чем здесь она?» отвлекаться от темы и показывать недостаток эрудиции. — Значит, делиться не желают и, сами того не зная, создают Зетов, то есть тварюг этих летающих. Они и материальны, и нематериальны одновременно… однако пальба наша им не по нутру! Но Иксы бессознательно все рожают их и рожают, и так может продолжаться до тех пор, пока мы этим Иксам головы не пооткручиваем. Правильно, Бенедикт?
— Не исключено, — сказал танк. — Но это не значит, что дело обстоит именно так.
— Ага… — Дарий вскочил с кресла и принялся бродить по салону, сосредоточенно покусывая губу и с силой водя рукой по своему слегка отросшему темному ежику. Невысокий рост позволял ему передвигаться по танковой башне, даже не пригибая головы. — Простыни летают… Мы их кокаем… Иксы производят новых гадов, мы их снова кокаем… Материальны-нематериальны… Стоп! — Он резко остановился и поднял глаза к потолку, словно Спиноза находился именно там. — Как ты может судить о Простынях, Бенедикт, если ты их в глаза… то есть в объективы не видел?
— Я уже объяснял, — сдержанно ответил танк. — Руководствуясь позицией феноменализма… Ладно, буду краток. Я ведь сказал: «во-первых», но не успел сказать: «во-вторых»…
— Не помню, — буркнул Силва. — Ты много чего наговорил, все и запомнить невозмож…
— Так что «во-вторых»? — нетерпеливо перебил его Тангейзер. — Беня, как ты пронюхал, что такое эти глазастые тварюги?
— Глазастые? — переспросил танк. — Что ты имеешь в виду под этим словом?
Диони фыркнул:
— Глаза, что ж еще?
Для убедительности он ткнул себя пальцем в глаз и зашипел от боли, а инструкция вновь с шумом упала на пол.
— Ну да, — поддержал напарника Дарий. — Сначала были красными, теперь черные… Белые тряпки с черными глазами.
— Ах вот почему вы называете их Простынями, — обрадованно сказал танк. — Секундочку…
Из потолка молниеносно выдвинулся какой-то прут и повис у лица Тангейзера, который сидел, прижав ладонь к пострадавшему глазу. На конце прута висел мокрый кусок ваты.
— Приложи к глазу, это примочка, — пояснил танк. — Снимает боль мгновенно, всегда и непременно!
Тангейзер молча взял вату и, откинувшись в кресле, последовал совету Спинозы. Страдание на его лице почти сразу сменилось умиротворенностью.
