Домрачев собирал комбинат по крупицам. Сколько раз мы прекращали работу и ехали на Черемошники за станками. Выделяли нам обычно «самовар» — так мы называли газогенераторную полуторатонку, которая работала на березовых чурочках. На дно кузова завхоз швырял кусок брезента. Мы забирались под него, чтобы как-то спрятаться от режущего морозного ветра. Черт возьми, ко всему в конце концов привыкаешь, и привыкаешь тем быстрее, чем небрежнее относишься к собственной личности. Привыкли мы и к этим поездкам.
Станки почему-то получали всегда ночью. Впрочем, нам это, должно быть, казалось, потому что рано темнело. На Черемошниках у складов нас ждал Домрачев. Станки казались неподъемно тяжелыми, не верилось, что их можно сдвинуть с места. Кое-что в этом, правда, понимал Трагелев. Он советовал, где продеть веревки, куда подложить брусья, как упереть концы рычагов, которыми служили нам тонкие бревна. В этой тяжелой и опасной работе я всегда любовался Катей Мурашовой — она работала, как сильный и ловкий парень.
Погрузить станки — полдела. Так же трудно было их втащить в цеха. Да и силы в конце работы иссякали.
И все же комбинат постепенно оснащался: привезли пять фрезерных, столько же фуговочных станков и две циркулярные пилы. В любой работе я старался не давать себе спуска. Можно ведь вести себя по-разному: можно ждать, пока скажут «делай», можно тянуть вполсилы, можно встать туда, где безопасно, где основная тяжесть ляжет на других. Если, например, спускают станок, опасней всего находиться внизу. Мало ли что может случиться? Станок может пойти в сторону, могут обломиться покота. Именно в работе проявляются характеры: Трагелев, несмотря на возраст, всегда становился туда, где труднее. Рядом с ним Катя. Она никогда не хитрила.
Однажды втащили мы в будущий фрезерный цех станки. Катя уселась на пол. На ней ватные брюки, стеганка. Только платок на голове говорил о том, что рядом со мной не мужчина, а девушка. И вдруг я расхохотался. В нетопленном помещении Катя вся дымилась паром.
Иногда я смотрел на нее и на красивого, ловкого Бекаса и думал: «Вот бы получилась славная пара. И ребятишки у них пошли бы такие же красавцы». Действительно, чем Бекас не муж? Сильный, широкоплечий, с красивыми, умными глазами. Я даже как-то раз сказал ей:
— Смотри, Катя, не пропусти. Парень что надо.
Сказал, а потом не рад был. Катя посмотрела на меня растерянно и куда-то исчезла. Нашел я ее в пустом цехе. Она стояла у подоконника и горько рыдала.
