Повести и рассказы | страница 40



— Понравилась Сибирь?

— Жена — сибирячка. За собой потянула. Они ведь, знаешь, какие бабы — вроде живешь, как вздумается, а все под ее дудочку пляшешь. И сам об этом не подозреваешь.

После этого разговора мне стало понятно, почему в путевой неразберихе Дема чувствует себя как рыба в воде.

На каком-то полустанке Дема купил три арбуза. В это время состав тронулся. Дема бежал рядом с нашим вагоном и по очереди кидал арбузы Кате, которая стояла в открытых дверях.

— Алле-оп! Алле-оп!

Она ловила их на лету.

Каким-то образом Дема обнаружил, что у скромной интеллигентной наружности женщины, которая незаметно хоронилась в сторонке, зеленый рюкзак набит тридцатками. Он поднял ее на смех.

— Богатая невеста и, между прочим, помалкивает. Она б могла одна целый состав откупить…

На Демины шутки она не ответила ни слова, а утром обнаружилось, что она куда-то исчезла. Где и когда она слезла, никто не заметил. По этому поводу Дема изрек:

— Скромность украшает человека.

Через несколько дней, уже около Новосибирска, я увидел эту женщину еще раз. Она лежала в кювете с проломленным черепом. Зеленого рюкзака около нее не было. Рядом стоял милиционер и еще какой-то человек, который фотографировал труп. Человек этот наставил свой фотоаппарат и попросил милиционера отогнать от ее лица больших зеленых мух, которые облепили ее губы и глаза.

Я приблизился к милиционеру и тронул его за рукав гимнастерки:

— У нее был рюкзак.

— Ты ее знаешь?

— Она ехала с нами. В рюкзаке — деньги.

Затем последовало то, о чем я сразу не подумал, — мне пришлось пойти в железнодорожную милицию и там, в комнате при вокзале, написать все, что я знал.

Вот из-за этого я и потерял тех, с кем ехал. Я лазил под вагонами, обшарил все теплушки, но ни Катю, ни Трагелева не нашел. Пока я писал свои показания, они уехали.

Из Новосибирска я не мог выбраться четыре дня. Наконец, втиснулся в пассажирский. Этот поезд двигался быстрее. Стояли подолгу только в Ояше и Юрге.

После Тайги замелькали темные островерхие пихты, которых я до того не видел. Пахнуло севером.

В этом поезде я ни с кем не разговаривал. Лежал на второй полке — днем смотрел в окно, а ночью на беспокойное пламя свечи, которую зажгла проводница в фонаре над дверью. Пламя металось за закопченным стеклом.

4

Кто-то, куривший у окна, сказал:

— Вот и Томск.

Поезд начал сбавлять скорость. Что я знал тогда о Томске? Только то, что это первый университетский город в Сибири, и то, что где-то на Черепичной улице живет тетя Маша, которую я представлял себе очень смутно.