Мои волосы растрепались под искусственным ветром, слёзы и пот высохли на щеках. Я лежала на диване, уставившись в потолок, и с тупой безнадёжностью пыталась вспомнить несколько слов, произнесённых Наей и поразивших меня до глубины души. Надо было захватит блокнот, записать хоть каракулями эти слова, но я понадеялась на свою память. И вот результат! Если сейчас же не вспомню всё сказанное, можно будет смело расписываться в профнепригодности. Минутку спокойствия, мне нужна передышка, что заново пойти по логической цепочке…
Итак, Ная сказала, что её дед погиб, а Галя узнала об этом от его второй жены. Ольгу, в свою очередь, милиция нашла в Чулках-Соколово, под Зарайском, у родственников. Решили наведаться туда, так как подозревали Ольгу в причастности к убийству мужа. Выяснили, что весь день тридцатого мая она была с родственниками, и многие соседи её видели. Но молодую вдову всё равно из виду не выпускают; очень уж похоже всё на «заказуху» с целью решения накопившихся проблем.
Будто мылом намазаны те слова, которые не дают мне покоя, соскальзывают с извилин. И всё же надо, надо вспомнить! Иначе будет упущено наиважнейшее звено в цепи событий. Или я найду промелькнувшую мысль в дебрях своего мозга, или завяжу с сыскной романтикой и пойду, как когда-то, торговать молоком.
Я открыла сумку, достала сигареты «Лолита»; эту пачку я распечатала ещё в Питере на вокзале. Выключила вентилятор, чиркнула зажигалкой, уселась по-турецки на диване и принялась вспоминать недавний разговор с самого начала.
Сразу же после известия о смерти Семёнова я подумала, что подлец получил по заслугам, поплатился за свою измену с молодой и здоровой. За то, что оставил дочерей в горе, даже не дождавшись кончины жены, с которой прожил тридцать пять лет. Кажется, уже теплее… Ага, вот оно!
Молния пронзила моё сознание сразу же после того, как душу окутало тепло от морального удовлетворения. Ольге было безразлично, куда пропал Семёнов! Он два месяца не давал о себе знать, а она не звонила в Москву, не ехала туда! С тридцатого мая до конца июля Ольга Афанасьевна спокойно отдыхала в Чулках-Соколово, не подозревая, что стала вдовой. Не трепыхнулось её сердце ни разу, не заныло, и сон страшный ей не приснился.
Как Семёнов относился к первой, всю жизнь ради него положившей жене, так и вторая супруга относилась к нему. Только и ждала, наверное, что отбросил Геша коньки и оставил ей квартиру. Так-так… Насчёт Ольгиной вины я тоже подумала, но потом отмела предположение. Она не стала бы ждать два месяца…
