— Плевать на больницу! Искать!
На третий день Василий Иванович скончался. 26 сентября 1906 года состоялись его похороны. За гробом шли сотни рабочих. Впереди процессии и сзади гарцевали конные полицейские. Они, как стая хищников, выслеживали «добычу», ждали появления Михаила.
А он в это время со слезами на глазах смотрел на процессию из окна дома Субботиных, подвязавшись для конспирации платком.
— Миша-а!! — послышался с улицы разрывающий сердце крик матери.
Михаил вскочил, как ужаленный. Но остановили друзья.
— Миша! Нельзя. Смотри как закидались стервятники, услышав твое имя, думают, што ты появился в толпе.
— Вы жертвою пали в борьбе роковой…
— Слушай, Миша, это запел Василий Андреич, слушай, как его поддерживает народ. Они с тобой, Миша! — уговаривали друзья, не пуская Михаила на улицу.
А похоронная процессия двигалась все дальше и дальше. Многие плакали в тот час. Многие гневно сжимали кулаки. Полиция мешала поющим, теснила их, но боялась предпринять что-либо против этой грозной массы.
Как только похоронная процессия дошла до кладбища, к дому Субботиных подъехал в тарантасе Петя Гузаков.
Вооруженный Михаил выбежал на улицу.
Сыпал мягкий, мокрый снег. На улице — ни души.
Тарантас покатился по Конке, свернул в Китаев переулок, выскочил на Подлесную и вдруг на перекрестке столкнулся с двумя конными стражниками. Остановился тарантас. Остановились и всадники. Михаил вынул маузер из кобуры. Всадники свернули с дороги, помчались, подхлестывая своих лошадей. Тарантас повернул по Подлесной улице к заводу. Михаил расцеловал братишку, махнул ему рукой и свободно вошел в проходную.
Шум, лязг, грохот, дружеские приветствия встречных — все это ободрило Михаила, породило у него уверенность в безопасности.
Около литейного цеха Михаила окружили рабочие. Кто-то обнял и поцеловал, кто-то соболезновал по поводу смерти отца. На опоку поднялся Алексей Чевардин и крикнул:
— Товарищи, не дадим в обиду нашего Мишу. Царские псы погубили его отца и за ним гоняются. Товарищи, постоим друг за друга! Если придут полицейские, выгоним их с завода к чертям!
— Правильно! Не дадим полиции Михаила! — кричали рабочие, окружая Гузакова плотнее.
Эти возгласы привлекли сюда еще больше народа из других цехов. Михаил поднялся на опоку.
— Товарищи, дорогие, родные мои, мне тяжело говорить в этот час. Только что похоронили моего отца.
Гузаков снял папаху, смахнул слезу и замолчал.
— Смерть палачам! — крикнул кто-то из толпы.
