Она побежала на кухню, вынула из буфета картонную коробочку с сухой ромашкой, и через минуту приятный запах цветущего луга уже разливался по всей квартире и доносился до ноздрей Ани, которая вовсе и не думала спать, а только делала вид, что спит, потому что до этого она долго плакала, и глаза у неё были опухшие, и она не хотела, чтобы мама это заметила.
«Мама ромашку варит, – подумала Аня. – Она решила, что я заболела. Сейчас она меня будет ромашкой поить».
И верно. Ирина Васильевна, свято верившая в то, что ромашковый чай помогает от всех болезней, поставила на поднос большую белую чашку и понесла её в комнату.
– Анюточка, – сказала она, присаживаясь с подносом на край тахты, – проснись, дочка. Я тебе чайку сделала.
– Я не хочу, мама, – не поворачиваясь, сказала Аня.
«Так она не спит?! – мелькнуло в голове у Ирины Васильевны. – Я пришла, а она даже не повернулась ко мне?! У неё воспаление лёгких!!!»
– Как это «не хочу»? – сказала Ирина Васильевна. – Обязательно выпей! И повернись ко мне, я тебе лоб пощупаю.
Нехотя, очень нехотя повернулась Аня к маме. Глаза у Ани в самом деле были красные и опухшие.
«Завтра же вызову врача, – с тревогой всматриваясь в дочь, подумала Ирина Васильевна. – У неё температура не меньше сорока…»
Но Анин лоб, как ни странно, оказался ледяным.
– Анюта, – сказала Ирина Васильевна, – ты ужасно выглядишь. У тебя что-нибудь болит?
– Ничего у меня не болит, – отводя глаза, тихо, как будто издалека, ответила дочь.
– Может, ты чего-нибудь хочешь? Может, тебе апельсинчик дать? – допытывалась Ирина Васильевна.
– Не надо, – шёпотом отвечала Аня.
– Но почему? – ещё больше пугалась Ирина Васильевна. Кому, как не ей, было знать, что её дочь обожает апельсины.
Но Аня не отвечала. Она снова отвернулась к стене и вдруг стала плакать.
Худенькие Анины плечи вздрагивали под серым платком, из опухших глаз катились и падали на подушку слёзы, и Ирина Васильевна разволновалась не на шутку. Её любимая дочь, бледная, с кругами под глазами, лежала на тахте, плакала и уверяла, что у неё ничего не болит. А почему она лежала на тахте, почему была такая бледная и почему у неё под глазами круги – неизвестно, и неизвестность эта пугала Ирину Васильевну.
– Анюточка, почему ты плачешь? – спрашивала Ирина Васильевна.
Но Аня молчала, на все вопросы она отвечала только «да» или «нет». И даже когда Ирина Васильевна сказала Ане, что не пустит её завтра в школу, Аня, которая в другой раз стала бы непременно спорить, покорно сказала:
