Все обмундирование наше было унесено в дезкамеру. Люди в прямом смысле слова стучали зубами от холода, прижимаясь друг к другу, когда в предбанник вошли подвыпившие⎼ гитлеровцы, которых сопровождали какие-то подозрительные типы, отрекомендовавшиеся "комиссией". Они принялись расталкивать пленных, опять грубо осматривали голые тела, поглядели на Васильева, о чем-то посовещались. Подойдя вплотную к Васильеву, гитлеровец крикнул:
⎼ Юдишь? Лэврей?
И попытался отпихнуть Васильева в угол.
⎼ Я русский полковник, коренной москвич, это могут подтвердить, ⎼ ответил Васильев, с трудом удержавшийся на ногах.
Пленные зашумели. Послышались голоса:
⎼ Он коренной русский!
Только дружная защита спасла Васильева от смерти и ⎼ что того хуже ⎼ от дикой расправы. Но случай этот ⎼ не первый из цепи подобных ⎼ помог нам окончательно сориентироваться. Отныне ни один из наших товарищей евреев никогда не оказывался впереди, их прятали в гуще толпы, в середине строя и, надо сказать, достигали в этом деле немалой сноровки.
Через полтора часа после того, как ватага удалилась, последовала команда:
⎼ Заходи в баню!
Озябшие люди заторопились к двери с надписью "Парная". Каждый мечтал не только вымыться, но и согреться, и напиться, наконец.
Каково же было наше разочарование, когда нас впустили в нетопленное помещение, где не было ни горячей, ни холодной воды. Пленные ходили и открытыми ртами ловили капли воды, падавшие с сырого потолка, а полицаи насмехались:
⎼ Хорошо попарились, господа офицеры? Будете знать, как приказывать взрывать водопроводы!
Вдруг из полутемного угла донеслось явственно:
⎼ Не только приказывали. Сами взрывали!
Воцарилась полная тишина. Такая, что слышался стук о пол падающих капель. Любопытно, что полиция даже не осмелилась пойти в угол, откуда донеслись слова. Голые, безоружные советские люди все равно были им страшны.
Полицаи вообще раньше гитлеровцев начали понимать, что вся система издевательств, рассчитанного угнетения и мучительства, применяемая по отношению к русским пленным, чаще всего только повышает упорство и волю к сопротивлению. Фашистские же молодчики забыли на первых порах слова своего соотечественника Бисмарка, сказавшего однажды, что русского солдата мало убить, его еще надо повалить.
После "бани" пленных оставили на всю ночь во дворе тюрьмы.
Рассвело. За ночь мороз посеребрил землю. Солнце осветило дрожащих людей. Мы прижимались спинами друг к другу, пытались бегать, прыгать. Когда солнце поднялось выше, оно немного нас обогрело. От изнеможения многие попадали на сырую землю и тут же заснули. Только днем всех развели по камерам.
