— Не помню.
— Ты крутился в районе наркоторговли.
— Вы нашли у меня наркотики?
— Возможно. Ты, конечно, не помнишь?
Хороший вопрос, подумал Филипп.
— Помнить не помню, а от порошка бы сейчас не отказался.
— Не зарывайся. — Хороший Коп поднялся с кровати. — Послушай, сынок, поможешь нам, мы поможем тебе. Ты же не раз имел дело с властями, знаешь, как это бывает.
— Если бы ваша система работала, я сейчас не валялся бы здесь. Я видел все, прошел через все, вы меня ничем не удивите. О Боже, да если б я знал, что затевается какая-то заварушка, ноги бы моей там не было.
Внимание полицейских отвлек шум, внезапно донесшийся из коридора. Филипп же просто закрыл глаза. Он-то сразу узнал разъяренный голос.
Опять накачалась, была его первая и последняя мысль. И, когда она ввалилась в палату, он, подняв веки, увидел, что не ошибся. Стриптизершам, подрабатывающим проституцией, для поддержания тонуса непременно требуются алкоголь и наркотики.
На свидание вырядилась, отметил подросток. Соломенные волосы начесаны, взбиты и уложены с помощью лака, лицо в броне вульгарного макияжа, уродовавшего миловидные черты. Природа наделила ее неплохой фигурой, благодаря которой она и не сидела без куска хлеба.
Утянутая в узкие джинсы и короткую маечку, она процокала на высоких тонких каблуках к его кровати.
— А кто за все это будет платить, черт побери? От тебя одни неприятности.
— Привет, ма, я тоже рад тебя видеть.
— Не подлизывайся. Мне легавые проходу не дают по твоей милости. Все, я сыта по горло. — Она смерила быстрым взглядом мужчин, стоявших по обе стороны кровати, и, как и сын, мгновенно признала в них полицейских. — Ему почти четырнадцать. С этого дня я за него не отвечаю и не приму в своем доме. Не желаю больше, чтобы полиция и социальные службы дышали мне в затылок.
Она отпихнула медсестру, которая попыталась схватить ее за руку, и приблизила к подростку свое лицо.
— И че ты не сдох?
— Не знаю, — тихо отозвался Филипп. — Я пытался.
— Ты всегда был идиотом. — Она зашипела на Хорошего Копа, оттащившего ее от кровати. — Никакого от тебя толку. И не смей являться ко мне, когда выйдешь отсюда. Ты мне больше не сын. — Ее силком выпроводили за дверь, но она и в коридоре продолжала орать и сквернословить, требуя, чтобы ей дали подписать бумаги, освобождающие ее от этого проклятого выродка.
Филипп обратил взгляд на Плохого Копа.
— И вы полагаете, что можете испугать меня? Я всю жизнь так живу. Хуже некуда.
