А еще через два дня они наведались в Косой Переулок, а прежде всего в Гринготтс. Навидавшийся самого разного за этот год Гарри был морально готов ко всему, даже самому несуразному… вроде того, что с самого падения Волдеморта, Дамблдор или там Министерство… да кто угодно, хоть семья Уизли с Гермионой и Невиллом в довесок только и делали, что крали деньги из его сейфа, пользовались имуществом его семьи и вообще всячески гадили просто из любви к процессу. Но ничего такого не случилось, никто его наследство не транжирил, завещание никто не подменял… и в право наследования ему надлежало вступить в семнадцать лет… В какой–то момент Гарри — все так же под впечатлением, что в случае с ним все немыслимое становится не только возможным, но и вероятным — подумал, что в связи с его связью с сестрами Делякур, его прямо сейчас объявят совершеннолетним и обрушат ему на голову еще кучу каких–нибудь проблем… Например, десяток–другой обязательных брачных контрактов черт–знает–скольки–летней давности, или там чертову кучу Долгов Жизни, что тянулись еще дольше… Но и этого, слава Мерлину, не случилось. Все было тихо–мирно.
Вообще, первые десять дней их жизни на Тисовой улице прошли на удивление приятно и совершенно спокойно… Но только эти десять дней.
Гарри с улыбкой оглядел Тисовую улицу, это воплощение «нормальности», похоже, пронзало даже время и пространство, по крайней мере, ему еще ни разу не попадалось мира, где бы этот уголок выглядел иначе… а повидал он их уже немало, а где не видал сам, ему рассказывали. Этот уголок, похоже, никогда не менялся… а значит, за дверью дома номер четыре имеется крупноватый, усатый и мрачный от самого факта его существования дядюшка Вернон, рослая тятя Петунья, глядя на которую невольно вспомнишь сказку про то, как «молвит лошадь человечьим голосом»… и конечно же, Дадли, который, в свою очередь, заставляет вспомнить о сказке про трех поросятах… ну просто потому, что поросята там разговаривали.
Поколебавшись всего пару мгновений, Гарри решительным шагом двинулся к знакомой двери и позвонил. Ждать пришлось почти минуту, и Гарри почти подпрыгивал на месте, что ему было совсем несвойственно… Но когда еще представится возможность полюбоваться на ошарашенную физиономию кого–то из Дурслей, когда тот обнаружит на пороге нелюбимого племянника, который вроде как безвылазно сидит в спальне наверху?.. Дверь, наконец, открылась… и Гарри лишь с трудом удержал челюсть на месте.
