Упоминание его имени воспламенило это и вернуло обратно в мою жизнь.
Я проглотила комок, образовавшийся в горле, хотя чуть было не поперхнулась словами.
— Конечно, я помню его. И что?
— Он вернулся, Эли. — Как будто он не заметил моего потрясенного молчания, он продолжил: — Кэш и я были в «Вайн», чтобы пропустить по пиву, и он был там, просто сидел за баром, как будто был там всегда. — Я могла слышать, как печаль обволакивала голос Кристофера.
И я могла представить его, его волосы такие светлые, что почти белые, его кристально голубые глаза почему-то теплые, танцуют от радости и облегчения, а его красные губы растягиваются в дразнящей улыбке.
Затем все, что я видела, это его боль.
— Он в порядке? — прошептала я.
— Я не знаю, Эли. Разве он может быть? — Кристофер выпустил побежденный вздох. — Он... другой. Но он здесь, и это единственное, что важно прямо сейчас. Я имею в виду... он здесь, в нашей квартире. Он остановился в том старом мотеле, и я сказал ему, что он может остановиться у нас, пока подыскивает себе квартиру. — Кристофер сделал паузу, колеблясь. — И, боже, Эли. Я надеюсь, что не сделал ошибку, пригласив его. У него были такие неприятности, и я не хочу вспоминать это, но увидев его сегодня... все, о чем я мог думать, это о хороших временах, которые мы провели вместе, будучи детьми. Он мой лучший друг, и не имеет значение, что он сделал, ничто уже не изменит этого. Я не мог позволить ему вновь исчезнуть. Я уже поговорил с ним, объяснил, что тебе нужно личное пространство, и чтобы он не беспокоил тебя. Я действительно извиняюсь, что сначала не поговорил с тобой. — С этими словами он перестал говорить, тишина повисла в пространстве между нами, когда он попросил у меня разрешение, чтобы все было в порядке.
Я не знала, было ли все в порядке. Тысячи «что, если», страхи, и бабочки начали порхать в моем животе.
Но даже, если это было не очень хорошо, было невозможно сказать ему «нет».
— Да... хорошо... я не против, если он поживет у нас некоторое время, — я прикусила губу и заморгала, когда произнесла это, пытаясь сдержать истерику, растущую в груди.
На контрасте с моей паникой, беспокойство покинуло голос брата:
— Спасибо, Эли. Я твой должник.
— Не беспокойся об этом.
Конечно, Кристофер не имел понятия, что это значит для меня.
— Можно мы не будем говорить об этом маме с папой? Я понимаю, это наша квартира и все такое, но мне не нужно, чтобы папа надрал мне задницу за это. Ты знаешь, как он ко всему относится.
