Я действительно начал уставать. Большинство думает, что найти идеального партнера если не просто, то уж, во всяком случае, незатруднительно. Главная проблема — в размерах гениталий, думают они. Конечно, я согласен, здесь есть проблемы, и иногда проще сменить партнера, чем доказать ему, что это не так. Я сейчас говорю о другом.
— Пойдем. Вставай.
— Куда? Эй, ты куда?
— Выйдем на лестничную площадку и позвоним в дверь.
— Ты с ума сошел! Идиот! Пошел вон! Не трогай меня!
Я тащу ее в прихожую. Ее груди трепыхаются от моих толчков. Она цепляет рукой висящий на стене телефон и бьет им меня по голове. Телефон большой, хоть и пластмассовый. Я сползаю по стенке на пол.
Она смотрит на меня сверху вниз, потом садится на корточки и вдруг слизывает с моего лба кровь. Затем наклоняется к моему члену. Сосет так, как будто делает это последний раз в своей жизни. Она дрожит и подвывает. Ее охватывает то, что называется страстью. Потом отстраняется, слизывает кровь и вновь сосет. Потом мы оба кончаем, я дрыгаю ногами, она целует мою рану, и кровь на моей голове перемешивается со спермой. Той, что на моей головке и на ее губах.
И это то, что мне нужно. Ненадолго, но все же…
Так она не сосала ни до, ни после. Сидя на стульчаке, она с каким-то новым для себя усердием (и волнением) предавалась этому занятию, и мне начинало казаться, будто ее подменили. Это была не моя жена. Ей-богу, это была не она.
Она сидела на стульчаке, положив на ляжки свой огромный живот. Я смотрел сверху, как она с упоением заглатывает мой член, целиком, и думал о том, как продлить это очарование. Пахло хлоркой и тем, чем обычно пахнет в больничных туалетах: какой-то мимолетной летальностью, исходом, — и я никак не мог сосредоточиться на главном.
Наконец, я кончал, она вытирала рот, и мы выходили в коридор. Она провожала меня до лифта, и я целовал ее на прощание.
Сейчас я думаю, что это были самые счастливые моменты в моей жизни. Время будто остановилось и с интересом наблюдало за мной, за всеми моими действиями и ощущениями, и я, понимая всю свою незначительность, одновременно с этим открывал в себе тайную значимость.
Я почти не пил. С тех пор как я проводил жену в роддом, мне расхотелось наливаться тем огнем, который грел меня раньше. Во мне зрело новое чувство, и оно было из тех, какие на протяжении всей жизни даются считанные разы.
Мой телефон молчал, и это меня устраивало. Я понимал, что это правильно. Время ограждало меня от всего лишнего, заставляя спокойно всматриваться в детали, ускользавшие до этого момента от моего пристального внимания.
