В этот момент Алану показалось, будто внутри у него тоже кто-то разлил целый стакан – только не холодного сока, а самого крутого кипятка. Кровь прилила ко всем органам сразу, и руки, ноги, голова стали горячими, тяжелыми и влажными. Перед глазами возникла серая туманная взвесь, сквозь которую он смутно различил лицо Рилонды; кажется, тот говорил что-то вроде: «Успокойтесь, ничего страшного», но смысл слов не доходил до сознания. Потом откуда-то сбоку в туман вплыла миссис Хорн, и он скорее почувствовал, чем услышал ее «убирайся». Пошатываясь, едва переставляя ватные ноги, Алан двинулся на кухню.
Он не помнил, сколько просидел в «тамбуре» между кухней и залом, не чувствуя ни времени, ни собственных мыслей – ничего. Наконец подошла миссис Хорн. С минуту она молча смотрела на него, затем произнесла только:
– Ты уволен.
От этой фразы Алана, словно током, ударило отчаянием, подбросило на ноги; вскочив, он воскликнул:
– Миссис Хорн, это несправедливо, это неправильно! Фаттах подставил мне подножку, я споткнулся из-за него!
Миссис Хорн усмехнулась.
– Маршалл, Маршалл… Сначала пролил сок, да не на кого-нибудь, а на самого Атонского принца, а теперь еще и лжешь, наговариваешь на пассажира… Ты уволен.
Из глаз Алана брызнули слезы.
– Миссис Хорн, пожалуйста… Моя мама очень больна… Если я не буду работать здесь, мы не сможем оплатить ей операцию, и она умрет…
– Это меня не касается. Через три дня будет остановка на Эйри, сойдешь с «Галилея» и отправишься домой.
– Гхм…
От двери, ведущей в зал, раздалось негромкое покашливание; оба обернулись: в проеме стоял принц, уже переодевшийся, в других брюках. Он улыбнулся.
– Э-э-э… Миссис Хорн, если не ошибаюсь?
– Да, – побледнела та.
– Я прошу Вас не увольнять этого юношу. Во-первых, я сам, лично видел и подтверждаю, что господин Фаттах действительно подставил ему подножку. Во-вторых, я, как пострадавший, не имею к нему претензий. Надеюсь, аргументов достаточно?
– К-к-конечно, Ва-ваша звездность, – миссис Хорн вдруг начала заикаться.
Принц улыбнулся снова.
– Вот и прекрасно. Вы разрешите мне побеседовать с ним в моей каюте?
– К-к-конечно, Ва-ваша звездность, – как попугай, повторила миссис Хорн. – М-маршалл, и-иди…
– Пойдемте, Алан. Вас ведь, кажется, зовут Алан?
У Алана хватило сил только на молчаливый кивок.
Каюта принца была не особенно большой, но в ней, кроме кровати и шкафа, все же уместились пара кресел и журнальный столик. На стене висели герб Атонского королевского дома и стереография королевы – матери принца.
