– Стоять!.. Ни с места!..
Увидев перед собой генерала – а всадник был английским генералом, – уланы так осадили коней, что те взвились на дыбы.
Остановив скакуна в четырех шагах от пленника, генерал приподнялся на стременах и оказался на целую голову выше кавалеристов. Багровый от гнева, он прокричал, отчеканивая слова:
– Мерзавцы, позорящие английский мундир! Кто разрешил это гнусное дело?.. Отвечайте, сержант!
– Майор Колвилл, – отрапортовал Максвелл, превозмогая страх.
– Ко мне его! Немедленно!
Сорвиголова окровавленной рукой отдал честь генералу. Тот, в свою очередь, поднес к козырьку каски кисть, затянутую в перчатку, но, обнаружив перед собой почти мальчишку, спросил:
– Кто вы такой?
– Француз на службе бурской армии, – с достоинством ответил пленник.
– Ваше имя?
– Жан Грандье по прозвищу Сорвиголова, капитан разведчиков.
– Так вы и есть знаменитый Сорвиголова?.. А вы, однако, храбрец! И так молоды… Любого пленника вашего возраста я бы немедленно освободил. Любого, но не вас – вы слишком опасны. Считайте себя военнопленным со всеми привилегиями, которых заслуживает храбрый и мужественный враг…
Окончательно обессилевший Сорвиголова с трудом пробормотал несколько слов и тут же потерял сознание.
– В госпиталь! – распорядился генерал. – И проследите, чтобы о нем позаботились… А-а, вот и вы, майор Колвилл! За беззаконную расправу с военнопленным – пятнадцать суток строгого ареста. Сержанта, командовавшего забавой, разжаловать в рядовые уланы. Всему составу взвода – пятнадцать внеочередных полевых караулов.
Ни одна из ран, которые получил Сорвиголова, не оказалась тяжелой. Спустя две недели все они практически зажили. Теперь ему предстояло разделить участь трехсот буров, взятых в плен еще в самом начале осады Ледисмита. Их содержание в осажденном городе доставляло множество хлопот коменданту города, так как они то и дело пытались бежать, несмотря на охрану. Для большинства беглецов дело кончалось гибелью, но те, кому повезло, доставляли соотечественникам важную информацию.
В конце концов главнокомандующий распорядился эвакуировать всех здоровых военнопленных сначала в Наталь[27], а затем в Дурбан – тем более, что отдельным британским эшелонам все еще удавалось прорваться по железной дороге через кольцо окружения.
По стальной колее от Ледисмита до Дурбана было около двухсот километров. Пленных разместили в товарных вагонах, приставив к ним солдат-конвоиров, – и в путь! Предполагалось, что переброска буров продлится один день, однако из-за отвратительного состояния железной дороги она заняла вдвое больше. Двое суток без хлеба и воды, в вагонах, набитых, как бочки с сельдью, не имея возможности выйти даже на минуту!
