они были выходцами из первой категории. Одним из направлений использования этой возможности стала практика, когда представители первых двух категорий брали ипотечные кредиты на суммы, в некоторых случаях превышавшие 100 % стоимости жилой недвижимости. Избыток над ипотечной задолженностью направлялся не на дальнейшие инвестиции в жилую недвижимость или другие активы, но на поддержание уровня потребления. Когда люди из первой категории берут деньги в долг, они направляют их на покупку активов, которые будут способствовать увеличению их состояния и доходов. Использование заемных средств для финансирования повседневного потребления не соответствует модели поведения людей из первой категории. Это катастрофа. В рассматриваемый нами период произошел значительный рост потребительской задолженности, вызванный расширением использования кредитных карт. Источником финансирования этих высокорискованных уровней кредита стали вторичные рынки. Перед началом финансового кризиса 2008 г. в ряде стран уровень частной задолженности превысил объем совокупных располагаемых доходов (тема, поднятая ОЭСР еще в 2005 г., за два-три года до того, как с последствиями краха столкнулся каждый из нас). В прошлом высокие уровни задолженности могли позволить себе только очень состоятельные граждане. (Деньги в долг, конечно же, брала и беднота, что лишь ухудшало положение многих заемщиков, но действительные суммы займов были невелики.) Отличительной чертой стран, где в начале XXI в. сложились очень высокие уровни задолженности, являлось то, что они были обусловлены значительными объемами кредитов, которые приходились на людей с относительно низкими доходами (принадлежавших к нижней части второй категории и частично к третьей категории).
Теперь нам известно, что деятельность финансовых рынков, которые были движущей силой системы в целом, основывалась на неточных расчетах. Происходивший с начала 1990-х годов и до 2008 г. рост в значительной степени питался не увеличением реальных доходов, а расширением задолженности. Приспособление к реальности может потребовать возврата потребительских расходов в странах Запада к уровню, на котором они находились бы при отсутствии неустойчивого кредитования. Именно это и происходит во время нынешней рецессии.
Оглядываясь назад, мы видим, что можем рассматривать этот период потребления, питаемого долгами (которое я называю приватизированным кейнсианством), как попытку воплощения в реальности следующего утверждения: с точки зрения способности частным образом справляться с основным финансовым риском люди, образующие вторую категорию, уже входят в первую категорию. Ее последствия оказались катастрофическими в силу неустойчивости самих ее оснований. Одновременно потерпела крах идея о том, что современная социальная политика может более не учитывать классовое неравенство в доходах и сопутствующие ему «старые» социальные риски. Уровень владения богатством по-прежнему играет фундаментальную роль в определении того, способны ли отдельные люди, располагающие теми или иными состояниями и знаниями, справляться с рисками. Проблема усугубляется характерным для нашего времени ростом неравенства. В той степени, в которой на финансовых рынках ведется игра с нулевой суммой, богатство (и знания, которые оно способно привлечь) позволяет его владельцам заключать наилучшие сделки. Те же, кто не обладают значительными состояниями, обречены довольствоваться малым.
