— Доброе утро! — пропела девушка, попытавшись проскочить мимо. Не вышло. Риг Бодан ненавязчиво преградил ей дорогу.
— Доброе, Лукреция.
Кира скрипнула зубами.
— Как вы себя чувствуете? Как настроение?
— Всё отлично, спасибо. — покивала девушка.
Капитан пытался поддерживать светский разговор, но беседа напоминала фарс.
— Вам раньше случалось путешествовать рекой?
— Я никогда не путешествовала на баржах. — честно ушла от ответа Кира, стараясь заставить глаза не бегать.
— Ваш брат говорил, вы артисты. Должно быть, вы много путешествовали. — вежливо заметил Бодан.
Кира мысленно выругалась.
— Какие представления вы даёте?
— Давайте не будем об этом. — не выдержала она.
— Почему же? Вы не любите то, чем занимаетесь? — приподнял брови капитан.
Кажется, он считал, что всякий артист должен на голове ходить от счастья, что занимается именно «балаганным делом».
— Мне хотелось бы попробовать что-то другое. — ответила Кира.
Она точно знала: если уж довелось врать, то говори как можно меньше деталей, и как можно больше общих фраз.
— А откуда вы родом?
Вот такие вопросы точно не задают ни с того ни с сего. Кира быстро отвернулась, чтобы капитан не смог догадаться по лицу, о чём она подумала, и вдруг заметила на берегу какое-то движение.
— Что это? Вон там, видите? — Она показала рукой.
— Что? — Бодан сощурился, вглядываясь в берег, и тут над водой раздалось сердитое гудение, и через миг в борт врезался гарпун. Примерно на расстоянии метра от него воткнулся второй; к берегу от них тянулись канаты.
— Разбойники! — закричал капитан, выхватив кортик.
По верёвкам, прямо над водой, к барже неслась маленькая платформа, на которой размахивали саблями и орали бандиты. Капитан размахнулся и рубанул по верёвке, которая хлестнула, мало не задев его по лицу, и разбойники бултыхнулись в воду. Но от берега к баржам уже летели точно такие же платформы — бандиты подошли к процессу грабежа творчески.
— К оружию!
Капитан побежал по палубе. Люди на баржах, выхватив кортики, рубили канаты, однако нападение было слишком неожиданным, и они просто не успели обрубить все. Через минуту на нескольких суднах закипел бой, а над водой разнеслись первые крики раненных. Разбойники напали внезапно (понятное дело, такие нападения всегда внезапны: вряд ли кто-то из нападающих в таких случаях загодя посылает парламентёра, который, деликатно откашлявшись, сообщает, что, мол, мы дико извиняемся, но мы сейчас вас будем грабить). Люди кричали, наскакивали друг на друга с перекошенными, обезображенными яростью лицами, звенели клинки. Люди убивали друг друга, и это было страшнее, чем тогда, когда странные твари рвали людей на части, загнав их в тупик. Кирой овладела единственное желание: спрятаться, убежать, укрыться от этого страшного звона и крика. Какая-то часть её, воспитанная на книгах о Грёзье и д'Артаньяне, несвоевременно подала голос о недостойности и трусливости такой мысли. Но рядом с ней через борт перемахнул бородатый мужик с саблей наперевес, и во внутренний диалог вмешался здравый смысл, обозвавший её дурой и велевший немедленно делать ноги. Кира развернулась на пятках и припустила во весь дух, почти не разбирая дороги. Она с ловкостью, удивившей даже её саму, обогнула двух человек, которые, сцепившись, катались по палубе, и врезалась в чью-то спину. Этим «кем-то» оказался рубившийся с капитаном разбойник. Бедняга, не ожидавший нападения сзади, пошатнулся, полетел вперёд и, нелепо взмахнув руками, напоролся прямо на клинок.
