Николай. А мне не надо говорить. Вот если бы Серафима поклялась мне… ей бы не поверил.
Аллочка(положила ему руки на плечи). Какой ты… люблю… (Навзрыд.) Прости, прости.
Входит Родин.
Видеть отца не хочу.
Николай. Не смей отца бранить! Ты еще на свете не жила как следует, а посмотри, чего напутала. А ты подумай, какой путь они прошли. Что мы без них?
Аллочка. Ты мне веришь, а он нет.
Николай(с тем же темпераментом). Сама виновата… жить начала тайком.
Аллочка. Он не меня, он свою Серафиму любил.
Николай(доля юмора). Ну, знаешь… Серафима женщина узывная… в этом смысле. А ты ее не любила?
Аллочка(сквозь слезы, с дрожью, порывисто). Скажи ему, что я ни в чем не виновата… Скажи ему об этом, чтоб он меня не выгонял… это непереносимо, когда тебя кто-то презирает… Нельзя так жить! Одни беленькие, другие черненькие… нельзя так жить.
Родин. А ты и меня послушай. Я не знаю, что там будет после нашей смерти, а покуда мы и беленькие, мы и черненькие. И ты с Николаем не равняйся, хоть у меня за тебя сердце кровью обливается, а он мне человек чужой. Ты не умеешь испытания жизни выносить, а он гляди, какой! Я ведь тоже сомневался… нет, думаю, не настоящее у них, подделка, фальшь! И вот, ошибся. Ошибся, кажется, насчет тебя. И ты дорожи им… Без таких и говорить нечего о красоте жизни.
Николай(с подъемом). Красота, Григорий Григорьевич, — это мы сами. Красота — это ответственность перед самим собой. Красота — это стремиться, творить, искать. Ты пойми, что жизнь без светлого чего-то, без стремлений, без смысла, значения… Такая жизнь ведет к разрыву с самой жизнью. Я люблю тебя. Но и любовь и жизнь надо вечно создавать…
Аллочка. Молчи… Не надо…
Николай. Я люблю тебя.
Аллочка. Молчи.
Николай. Люблю. Люблю…
Занавес
