В качестве премьер–министра Черчилль управлял в общем и целом лёгкой рукой; как генералиссимус — железной метлой. Среди английских военных — известны его мнения о старых хрычах и умственных способностях вояк — он беспощадно наводил порядок. Начальник Генерального штабы вынужден был уйти сразу же, начальник штаба ВВС спустя пару месяцев; а сколько генералов Черчилль отстранил в течение всей войны, не поддаётся счёту.
Генералиссимус Черчилль не был непогрешим. Он совершал типичную ошибку всех стратегов–любителей (в конце концов ведь он, несмотря на свою военную молодость, и был стратегом–любителем, как Сталин и как Гитлер): требовать от своих вооружённых сил слишком многого. С флотом и с ВВС это проходило: поставленные перед почти невыполнимыми задачами, они в течение всей войны сражались со стоическим профессиональным презрением к смерти. Однако для призывной армии в почти пять миллионов Черчилль был сомнительным военачальником: постоянные завышенные требования приводили к снижению её боевого духа. Посреди войны были такие эпизоды, как капитуляция почти без борьбы Сингапура и Тобрука. Потребовался особый дар генерала Монтгомери — который в последние военные годы стал в армии гораздо популярнее Черчилля — чтобы оздоровить боевой дух английской призывной армии и в конце концов всё же добиться от неё достойного уважения финишного рывка.
Однако никто не отнимет у генералиссимуса Черчилля великой заслуги. Из трёх составных частей вооружённых сил, которые в течение всей Первой мировой войны и ещё и в начале Второй все вели свою ревнивую собственную жизнь, он сделал функционирующее целое. Таких фиаско в сотрудничестве сухопутных войск и флота, как Дарданеллы и в Норвегии, при нём уже больше не было. А громадные, всё возрастающие организационные достижения больших земноводных операций высадки — в Северной Африке, на Сицилии, в Италии и в заключение в Нормандии — это Черчилль сделал их возможными. Это достижения, которые ставят его, несмотря на немалое число гусарских вылазок и военного фантазирования, в конце концов в ряд великих полководцев всех времён.
Третьим деянием Черчилля была почти опрометчиво и с чрезвычайной решительностью форсировавшаяся тотальная мобилизация. На пасху в 1940 году набережные Англии ещё были полны праздношатающихся, а ведущие к ним дороги заполнены автомобилями. Перед роскошными отелями ещё стояли швейцары в униформе, а в промышленных городах был миллион безработных. О финансовой политике кабинета министров Чемберлена критики говорили, посмеиваясь, что похоже она нацелена на то, чтобы Англия после проигранной войны в любом случае ещё оставалась в состоянии выплатить репарации. С этим при Черчилле было тотчас же и радикально покончено. Его первым законопроектом, принятым 22 мая, каждый человек и любая собственность в Англии безоговорочно предоставлялись в распоряжение правительства для военных целей. Через шесть месяцев в Англии больше не стало безработных, на прогулочных набережных упражнялась армия, а в реквизированных отелях располагались военные ведомства. Фабрики двадцать четыре часа в сутки производили оружие и военные материалы, экспорт сошёл на нет, и последние запасы валютных средств были израсходованы для закупок оружия. В конце 1940 года внешняя торговля Англии стала банкротом и платёжный баланс Англии был подорван — как раз то, чего всегда боялся Чемберлен и над последствиями чего работает Англия ещё и сегодня. Однако зато на суше, которая после Дюнкерка была почти безоружной, теперь стояло 29 полностью вооружённых дивизий, а в гаванях и на аэродромах было больше военных кораблей и гораздо больше боевых самолётов, чем перед богатыми на потери морскими и воздушными сражениями года.
