Черчилль был всё еще неопытным, несколько неудобным, несколько непредсказуемым политиком. Однако он в то же время с самого начала проявил себя как в высочайшей степени надёжный, прочный и всесторонне применимый министр. В основе его сути гораздо более было администрирование, нежели политика, и Асквит это с проницательностью распознал. Этот молодой Черчилль был именно по натуре гораздо скорее повелителем, чем собственно политиком — повелевать, приказывать, распоряжаться, управлять гораздо больше было ему по характеру, чем маневрировать, комбинировать и интриговать. А в качестве министра он мог господствовать в ограниченной области, но всё же именно господствовать. Когда же эта область к тому же ещё была связана с военным делом, то всё остальное было для него забыто. Асквит увидел это и умно это использовал.
Черчилль же, в возрасте всего лишь 37 лет, был в своей среде как никогда прежде. Он управлял теперь самым большим флотом в мире, управлял им с почти абсолютной властью, и никто в это не вмешивался. Он реорганизовал его, дал ему Главный морской штаб, вывернул наизнанку все их военные планы, перевёл весь флот с угля на нефтяное топливо, велел делать орудия большего калибра, чем когда либо производившиеся, и конструировать для него совершенно новые типы кораблей — и он делал всё это, не раздражая и не сердя своих адмиралов и капитанов. Напротив, ему удалось сделать так, что его чрезвычайно полюбили. Он путешествовал из порта в порт, с корабля на корабль, выпивал с офицерами в их каютах и выслушивал рассказы об их затруднениях, заботах и их предложения. Он знал, как устроить так, чтобы они все решили — он их человек, он выполнит наконец то, чего они давно напрасно добивались.
Задолго до этого старый адмирал Джон Фишер, которому теперь было за семьдесят лет, вышедший на пенсию и возведенный в сан лорда Фишера, пытался реформировать и модернизировать английский флот, и при этом смертельно рассорился почти со всеми остальными адмиралами и офицерами флота. Черчилль вытащил теперь старика из его уединения и втихомолку сделал его своим «мозговым центром». Старик, буйный морской волк и гениальный полусумасшедший, эксцентричный и ожесточившийся, всё ещё полный неосуществлённых идей, наблюдал блестящими глазами, как мальчик как по мановению волшебной палочки воплощал в жизнь то, на чём он долгие годы обламывал свои зубы. Он писал Черчиллю настоящие любовные письма: «Возлюбленный Уинстон» и «Ваш, пока ад не замерзнет». Черчилль со своей стороны восхищённо смотрел на него; он снова и снова пытался сделать его «Первым Морским лордом» — своим начальником флота, несмотря на его возраст и его причуды.
