– А как же наш список? – вдруг вспомнила я.
– Он остался в студии. Мы с ним сверимся, когда вернемся, но там же сплошные банальности. Разве тебе не хотелось бы сделать что-нибудь эдакое? Что-нибудь, чего ты отчаянно желала в молодости, но так и не смогла осуществить?
– Мы так и не купили нижнее белье, – протянула я.
– Да нет же, что-нибудь значительное, гораздо более важное, чем нижнее белье или свидание с каким-то парнем.
– Мне надо подумать. Я тебе потом скажу, – ответила я.
И нисколько не покривила душой. Я не могла больше придумать ничего такого, что мне по-настоящему хотелось бы сделать. Пока что день удавался на славу. И в первый раз за сегодня в голову закралась мысль, что было бы неплохо навечно остаться двадцатидевятилетней.
Барбара Джером Сутамолок наводила страх еще до своего рождения.
Элли любила рассказывать, как однажды во время беременности призналась доктору, что боится, как бы Барбара не вырвалась наружу из утробы пинками – так сильно она пихалась. С кем бы Элли ни делилась этим случаем, все только покатывались со смеху. Ай да громила Барбара, говорили они и ухмылялись так, словно ничего обидного для Барбары в этом не было. Но кому понравится, что его называют громилой? Барбара терпеть не могла, когда Элли рассказывала эту историю.
Не то чтобы Барбара не знала, как с ней порой бывает тяжело. Она понимала, когда заходила слишком далеко. Впоследствии она преисполнялась угрызениями совести и ненавистью к себе, но все молча. Только Люси знала. Когда она, вернувшись из школы, заходила в комнату матери и заставала Барбару лежащей на кровати, она знала. Уже в восемь лет Люси хорошо понимала, что нужно вскарабкаться на кровать к матери и обнять ее. Люси была единственным человеком, которого Барбара никогда не третировала. Она знала: одна Люси ее понимает, хотя обе не говорили об этом ни слова.
Барбаре казалось, что мать никогда не понимала ее.
Иногда она задавалась вопросом, стала бы она счастливее, если бы вообще перестала разговаривать с Элли. Однако она так остро нуждалась в одобрении матери, что не смогла бы оставить ее в покое ни на минуту, даже если бы постаралась. Она нежно любила мать. Мечтала стать такой же, как она. И больше всего на свете мечтала добиться ее благосклонности – именно это и вызывало у нее такую злость, вспыльчивость и просто досаду. А люди, в том числе родная мать, судили ее по поведению. Всю свою жизнь она старалась угодить Элли и неизменно терпела неудачу. Если бы мать любила ее, то и все остальные, включая саму Барбару, тоже бы полюбили ее. Барбара оказалась в замкнутом круге.
